В комнату вернулся Адам и замер:

– У вас все хорошо?

Нет, Эйден не позволит матери уйти от ответа на вопрос.

– Да, у нас все хорошо. Ведь мама наконец готова назвать мне имя моего отца. Правда, мама?

– Неужели ты можешь лишить меня внука?

Эйден кивнул:

– Если ты любишь меня, скажи.

Глаза Эвелин застлала дымка. Нижняя губа ее дрожала.

– Я не хочу, чтобы ты страдал. И никогда не хотела.

– Мама, каяться поздно. Это твой последний шанс все исправить.

Эйден и сам едва не дрожал, боясь услышать правду.

Миссис Лэнгфорд села на край кресла. К ней подошли Джейкоб и Анна, слева встал Адам, сзади Мелани. Они все были вместе. А кто был у Эйдена?

Он повернулся и встретился взглядом с ней.

С Сарой.

Она стояла в углу комнаты, в ее больших глазах явственно читался испуг. Сара – его единственный союзник.

– Твой дядя Чарли, – начала Эвелин, опустив голову. – Он твой настоящий отец. Я встречалась с ним до Роджера. Наш роман был недолгим, но я успела забеременеть. Роджер ничего не знал, я все держала в тайне. Узнав, что я в положении, он предложил мне руку и сердце. Мы поженились. – Она подняла взгляд на Эйдена. Уголки ее губ были опущены, морщинки возле глаз как будто стали глубже. Ей было больно говорить, но ведь и она оставила сердце сына в шрамах. – Когда ты родился, Роджер быстро сопоставил одно с другим. Он догадался. У тебя на ноге такое же родимое пятно, как у Чарли.

– И такое же, как у Оливера.

Эйден и сам удивился, что так спокойно произнес эти слова. Ведь его сердце билось с бешеной скоростью, а мозг работал еще быстрее.

– Да, – кивнула Эвелин. – Вначале было терпимо. Все изменилось с рождением Адама. Роджер начал вас сравнивать. Неудивительно, ведь они с Чарли соперничали с детства. Но потом Чарли разбился на мотоцикле, и дела пошли совсем плохо. Роджер сильно переживал потерю брата. А ты напоминал ему о нем, Эйден. Он стал на тебе срываться. И потому я решила отдать тебя в школу-интернат.

Эйден стоял и молча слушал. С учетом полученной информации его мозг неплохо работал. Долгожданная правда словно вымыла изнутри всю грязь. Он как будто прозрел. На смену злости пришел здравый смысл. Он повернулся к стоящей в углу Саре. Только с ней он хотел сейчас говорить. Только с ней он хотел остаться. Чтобы ему снова стало хорошо. Хочет ли она того же, Эйден не знал. На ее лице читалось только сочувствие.

– Спасибо всем, что собрались, – негромко произнес он. – Это был праздник и для меня, и для Оливера.

– Скажи что-нибудь! – взмолилась Эвелин. – Прошу тебя, скажи хоть что-нибудь.

Он мог быть жестоким, когда хотел. Но его сердце было слишком большим.

– Я прощаю тебя, мама. Это не значит, что мне стало легко. Ведь речь идет о лжи длиною в жизнь. Должно пройти время. Когда-нибудь я попрошу тебя рассказать мне больше о моем настоящем отце. А сейчас я прошу всех уйти.

Адам протянул Эйдену руку. Это было первое рукопожатие с братом, от которого у Эйдена не щемило сердце.

– Как ни крути, ты мой брат, – произнес Адам. – И я люблю тебя. Звони в любой момент, если решишь поговорить об этом.

– Позвоню.

– Я не могу найти слов, – сказала Эвелин.

– На следующей неделе приедешь в гости к внуку? – спросил ее Эйден.

Это был первый шаг к примирению.

– Спасибо, сынок. Спасибо за это счастье.

Они обнялись и последовали к двери. Анна взяла Эйдена за руку. В глазах ее стояли слезы.

– Значит, ты был прав. А я тебе не верила. Прости.

Эйден обнял сестру:

– Тебе не за что извиняться. Всю жизнь ты любила и поддерживала меня. Ты будешь потрясающей мамой. Жду не дождусь, когда у Оливера появится двоюродный брат.

Улыбнувшись сквозь слезы, Анна поцеловала брата в щеку:

– Я люблю тебя.

– И я тебя люблю.

Анна, Джейкоб, Адам, Мелани и Эвелин – все они вошли в лифт, и двери за ними закрылись. Сзади послышались шаги.

Он знал, что это Сара.

– Если хочешь, я уложу Оливера, – предложила она. – Я вижу, как ты устал.

От ее голоса на сердце стало еще легче. Эйден повернулся и увидел женщину, всегда готовую помочь. Любая проблема становилась проще, когда рядом Сара.

– Давай уложим его вместе, – предложил он. – Вдвоем.

– Я – за.

Праздник выжал из Оливера все силы. Эйден одел его в пижаму, и теперь мальчик лежал на руках у Сары. Она читала ему сказку в кресле-качалке. Опершись о дверной проем, Эйден наблюдал за ними. Отъезд Сары оставит пустоту в их с Оливером жизни. Но так решила Сара, и он ей не указ.

Вскоре малыш уснул, и Сара перенесла его в кроватку.

– Прости за сегодня, – сказал Эйден, когда они вернулись в гостиную. – Я обещал, что дождусь другого случая, но не смог удержаться.

– Я горжусь тобой. Сейчас тебе может быть больно, но эта боль пройдет. Любовь к Оливеру залечит любую рану.

Он хотел улыбнуться, но даже дышать было трудно. Сара так искренне хотела помочь. И это делало ее еще красивее.

И желаннее.

– Я, наверное, пойду спать, – сказала она. – Уверена, ты хочешь все обдумать.

Мог ли Эйден забыть про гордость и попытаться еще раз? Он должен был это сделать. Пусть Сара откажет, но другого шанса не будет.

– Не уходи, Сара. Останься со мной.

Сара подумала, что ослышалась. Эйден просил ее остаться? Это так удивительно. Зачем ему это нужно? Чтобы потом она истязала себя еще сильнее?

– Ты хочешь поговорить?

Он смотрел на нее магнетическим взглядом своих голубых глаз. На губах – ни намека на улыбку. Нет, он не хотел поговорить. Он нежно убрал локон ей за ухо. Провел пальцем по овалу ее лица.

– Не знаю, какая высшая сила послала мне тебя, – негромко сказал Эйден. – Но ты нужна мне. Я хочу тебя, Сара. И мечтаю я теперь только об одном – о твоей взаимности.

От услышанных слов закружилась голова, и Сара качнулась. Она никогда не забудет ночь в Майами, полную страсти, любви и лунного света. Но что-то в голосе Эйдена подсказывало, что самое приятное воспоминание может обернуться самым горьким кошмаром.

– Эйден, я не хочу испортить нашу дружбу, – ответила Сара после недолгой паузы.

– Поэтому ты так вела себя по возвращении?

– Да. – Если это и правда, то лишь отчасти. Секс с Эйденом был ошибкой, но Сара не хотела навсегда его терять. Что, если со временем будет лишь больнее? – И я сама об этом жалею каждую минуту.