можем увидеть Летний сад, летнюю государеву резиденцию, какой она была в конце 10-х — начале 20-х годов XVIII столетия, когда там работал Трезини. А примечательные детали о Летнем саде раскрывают записки очевидцев.

Если смотреть на сад от крепости, то в левом углу — Летний дворец. Перед входом в него небольшая гавань — царь приезжал сюда по реке. (Несколько лет назад археологи при раскопках обнаружили стенки «гаванца» и большие металлические кольца для причаливания.) Далее по берегу Фонтанки большой двухэтажный дом для слуг, видимо, тоже построенный Трезини (после смерти Петра в нем одно время жил его внук Петр). Еще дальше — водовзводная башня с полукруглой крышей, увенчанная вызолоченным двуглавым орлом.

В правом углу сада (на берегу теперешней Лебяжьей канавки, которую прорыли только в 1716 году) — одноэтажный деревянный Второй Летний дворец. Может, тот самый, что строил когда-то Угрюмов. А за ним маленький домик царской бани.

В дальней от Невы половине сада, выходившей к Мойке, размещались оранжереи и птичники с фазанами и павлинами. По мосткам через Мойку можно было перейти в Третий Летний сад, где поставили деревянный дворец Екатерины и домики ее слуг. Потом на этом месте, прихватив еще и тот участок, где ныне стоит Михайловский замок, Растрелли возведет огромный, пышный Летний дворец Елизаветы Петровны.

Невский берег перед садом укрепили «паженными» (шпунтовыми) сваями. На месте теперешней прославленной ограды приехавший в 1714 году архитектор Георг Иоганн Маттарнови поставил три легкие открытые галереи — «люстгаузы». В средней под охраной двух бравых солдат сияла белизной мраморного тела античная богиня любви Венус.

История ее приобретения породила красивую, но абсолютно фантастическую легенду. И лишь недавно, в начале 80-х годов XX столетия, совместные усилия И. Шарковой, А. Каминской и С. Андросова позволили окончательно прояснить истинное течение событий.

В 1718 году в Италию прибыл Юрий Кологривов, в недавнем прошлом денщик царя, а ныне агент Петра I по художественным делам. В его обязанности входило наблюдение за русскими учениками, постигавшими архитектурное мастерство, и одновременно приобретение статуй и картин для государя. Для этого ему выделили около 30 тысяч рублей. 17 марта 1719 года агент донес Петру: «…на сих днях купил я статую марморову венуса старинная и найдена с месяц… и ради того заплатил за нее 196 ефимков…» (цена необычайно низкая: около 200 ефимков стоила в ту пору фигура в рост, высеченная из мрамора по заказу современника).

Но уже через несколько дней после покупки над статуей нависла угроза: римский губернатор Фалкониери запретил ее вывозить из города. Кологривов обратился за помощью к кардиналу Пьетро Оттобони, занимавшему в Ватикане пост вице-канцлера. Кардинал, не без искания своей выгоды, оказывал помощь русскому правительству. В том числе по его рекомендации и совету в Петербург уехал служивший при Оттобони архитектор Никколо Микетти. Тот самый Микетти, что начал строить дворец для Екатерины под Ревелем, проектировал башню-маяк на Котлине, работал в Петергофе. К своему старому приятелю вице-канцлеру папского двора обращается и Савва Лукич Владиславич (Рагузинский), советник Петра, выполнявший его торговые и политические поручения.

В этот самый момент исчезает Юрий Кологривов. Судя по всему, он был замешан как-то в деле царевича Алексея и поэтому решил скрыться от гнева Петра. Кологривов объявится лишь в 1728 году, когда станет просить разрешения вернуться на родину. Поэтому все дальнейшие переговоры о судьбе «марморова венуса» ведет теперь Савва Рагузинский. Наконец папа Климент XI разрешает подарить статую России. 13 ноября 1720 года в специальной карете с особыми пружинами языческая богиня любви и красоты отправляется из Рима через Аугсбург, Берлин, Данциг, Кенигсберг и Ригу в далекий северный Петербург. 13 марта 1721 года кабинет-секретарь А. Макаров извещает Рагузинского: «Иосиф Франки сюды приехал и статую Венуса счастливо довез, которая Его Царскому Величеству зело угодна».

Обнаженное женское тело, пусть даже и каменное, выставленное на всеобщее обозрение, — тоже одна из реформ Петра. Еще при деде его, царе Михаиле Федоровиче, когда англичанин Христофор Галловей возвел на Фроловской (Спасской) башне Московского Кремля ныне существующий шпиль и поставил четыре обнаженные мифологические фигуры — символы четырех сторон света, патриарх потребовал срочно одеть их. «Сделано на четыре болвана однорядки суконные, — сообщает летописец. — Сукна пошло английского разного цвета 12 аршин, а быть тем болванам на Фроловских воротах». А теперь сам царь подводит гостей к нагой Венус и заставляет любоваться.

Но и эта реформа, как и многие другие, не была понята. Вскоре после смерти Петра Алексеевича богиню упрятали в грот. Потом перенесли в Таврический дворец, откуда она получила свое название «Венера Таврическая», а затем уже — в Эрмитаж. Еще много десятилетий спустя находились яростные «ревнители нравственности», требовавшие обязательно «одеть» обнаженные фигуры.

По замыслу царя, Летний сад не просто место отдохновения и проведения веселых ассамблей. Это школа, академия, где следует изучать европейскую мифологию и эмблематику, столь необходимые для нового российского мышления. У Якоба Штелина, приехавшего в Петербург в 1735 году, записано такое предание:

«Шведский садовник Шредер, отделывая прекрасный сад при Летнем дворце, между прочим, сделал две куртины или небольшие парки, окруженные высокими шпалерами, с местами для сидения. Государь часто приходил смотреть его работу и, увидевши сии парки, тотчас вздумал сделать в сем увеселительном месте что-нибудь поучительное. Он приказал позвать садовника и сказал ему: „Я очень доволен твоею работою и изрядными украшениями. Однако не прогневайся, что я прикажу тебе боковые куртины переделать. Я желал бы, чтобы люди, которые будут гулять здесь в саду, находили в нем что-нибудь поучительное. Как же бы нам это сделать?“ — „Я не знаю, как это иначе сделать, — отвечал садовник, — разве ваше величество прикажете разложить по местам книги, прикрывши их от дождя, чтобы гуляющие, садясь, могли их читать“. Государь смеялся сему предложению и сказал: „Ты почти угадал; однако читать книги в публичном саду неловко. Моя выдумка лучше. Я думаю поместить здесь изображения Езоповых басен“… В каждом углу сделан был фонтан, представляющий какую-нибудь Езопову басню… Все изображенные животные сделаны были по большей части в натуральной величине из свинца и позолочены… Таких фонтанов сделано было более шестидесяти; при входе же поставлена свинцовая вызолоченная статуя горбатого Езопа… Государь, думая, что весьма немногие из прогуливающихся в саду будут знать содержание сих изображений, а еще менее разуметь их значение, приказал подле каждого фонтана поставить столб с белой жестью, на которой четким русским письмом написана была каждая баснь с толкованием».

Помимо Эзоповых героев в аллеях сада белели мрамором десятки других мифологических и аллегорических скульптур, закупленных в основном у венецианских мастеров.

Пока многочисленные гости, собравшиеся к Петру Алексеевичу на очередное празднество, бродя по дорожкам, читали названия скульптур — «Ирония», «Страдание», «Вода», «Слава», «Изобилие», «Великодушие»… — и пытались уразуметь их смысл, у всех ворот вставали дюжие гвардейцы.