А вот Паша был не прочь затащить ее в койку. Впрочем, такое же рвение он проявлял и в отношении прочих сотрудниц их газеты, и весьма в этом преуспел. Однако, как давно почувствовала Злата, глаз-то он положил именно на нее, но чем упорнее он старался подобраться к ней, тем явственнее она давала понять: друзья — да, любовники — нет.

Однако Павел, кажется, не собирался останавливаться на достигнутом.

— Ладно, все равно с приходом нового владельца газеты все прежние проекты теряют смысл, — заметила Злата. — Но ведь ты еще что-то хотел сказать?

Смирнов кивнул на ее компьютер и проговорил внезапно серьезным тоном:

— Ты, мать, ведь все еще работаешь над серией статей о хирурге Ирдышине?

Злата окаменела, а потом спросила:

— А ты откуда знаешь?

— Так ведь ты сама сказала… — заканючил молодой человек, но Злата прекрасно помнила, что ничего подобного не говорила — никому! Точнее, намекала, что собирает материал, полностью утаить все равно бы не смогла, однако никто не имел понятия, что она уже написала целую серию статей.

— Ладно, мать, случайно получилось… — виноватым тоном произнес Павел. Злата водрузила на нос очки. Ну конечно, он же компьютерный гений, любой пароль сумеет раскусить, любую защиту преодолеть. Ох уж это молодое поколение!

Может, Павел Смирнов был бы не таким уж плохим спутником жизни, но, помимо всего прочего, он лет на семь, если не на все десять, моложе ее. Нет, для него это препятствием не было — но для нее! И, что верно, то верно, понять молодое поколение сложно. Неужели она медленно, но верно превращается в брюзгу средних лет?

— Случайно? — повторила ядовитым тоном Злата. — Это как так случайно — шел, упал, очнулся и оказался в «Моих документах»?

Значит, мальчишка за ней шпионил, наверняка по дурости, по любви и желая ей понравиться. Вот и наткнулся на то, на что натыкаться был не должен. Ибо то, что она собирает компромат на Олега Петровича Ирдышина, должно было знать как можно меньше людей.

Как можно меньше…

Пока Пашка Смирнов выдумывал очередную очаровательную и такую неубедительную ложь, Злата размышляла, можно ли ему доверять. И пришла к выводу, что можно. Но, разумеется, ему не надо знать всей правды. Ибо план, ее план, этого не предусматривал.

— И то, что ты собрала, ведь просто круто, мать! — воскликнул Павел. — Скажу честно, что это даже не уровень нашего бульварного листка, тебе надо в солидные издания обращаться! Какая же сволочь этот самый Ирдышин! Я так сразу решил, когда рекламу в метро его клиник увидел — раз суют народу, значит, ничего хорошего не жди! Но ты на золотую жилу напала!

Злата слабо улыбнулась. Что ж, пусть думает, что она хочет заработать — деньги или репутацию, или и то и другое. А относительно действительных причин Павлу знать не следует.

Потому что это исключительно ее дело.

— Это же у него вчера был какой-то дикий скандал на открытии клиники, ведь так? — продолжал молодой репортер. — Об этом вся Москва гудит. А потом и ролик в Интернете появился, можно на «Ютьюбе» посмотреть. Там о нем такое рассказывают, об этом милом хирурге Олеге Петровиче Ирдышине!

Злата обеспокоенно взглянула на него и спросила:

— Ролик? Скандал? Ты о чем?

Павел присвистнул:

— Так ты что, не в курсе? Или притворяешься, мать, как ты это делать умеешь? Неужели ничего не слышала? Вчера ведь открывался центр красоты этого нашего пластического гения. Все чин-чинарем, мне рассказывали знающие люди, которые своими глазами видели. Ну, сначала там примадонна Белла на сцену вылезла, немного голосила по поводу своего перекроенного лица. Но это полбеды, ее вывели под белы рученьки, никто по этому поводу особо не парился. А потом — раз, под конец уже, вместо ролика о том, какой отличный наш доктор Айболит, пошел вдруг другой, ну, типа как в «Десяти негритятах», из разряда «Вы обвиняетесь в следующих преступлениях…».

Большой любитель классических детективов, Павел подмигнул Злате, которая внимательно его слушала, боясь выдать волнение. Нет, не надо, чтобы мальчик понял, что эта новость ее так взбудоражила…

— И даже убийство было, только жаль, что не самого Ирдышина кокнули или его мадам, эту позорную певичку. И даже не примадонну Беллу — вот бы мировое сообщество вздохнуло с облегчением! Нет, убили обезьянку Беллы. Ну, животину, с которой она в последние месяцы на всех фуршетах и суаре появлялась. И упорно всех уверяла, что это та самая, которую у Джастина Бибера на таможне конфисковали, когда он из Штатов в Европу прилетел и соответствующего ветеринарного разрешения не имел. Хотя брехня, проверял я это, та обезьянка совсем другой породы была! Но чего не выдумает старушка, чтобы повысить свой падающий тонус… То есть рейтинг, я хотел сказать…

Пашка болтал, и Злате это было на руку — увлеченный повествованием, он точно уже не заметит, что она сама не своя.

— Так вот, обезьяна эта — не промах, на приме учинила что-то в духе Зощенко, даже у нашего великого ведущего парик с головы стащила. А ведь он клялся и божился, что у него там все настоящее. Как же, точно такое же фальшивое, как и он сам со своими шуточками! Так вот, обезьяна там устроила концерт и дала деру. И блуждала по зданию. А потом…

Он вздохнул и сказал:

— Потом ее кто-то поймал и убил. За что глупую животину-то? Снял скальп, картинно подвесил за занавесом, который потом распахнулся, и прикрепил записку: мол, 24 часа. А до этого на экране высветился ультиматум Ирдышину: типа, он должен покаяться в своих грехах, у него был шанс, но он его не использовал, поэтому все сейчас и завертится. И опять этот срок — 24 часа. Который сегодня вечером истекает!

Справившись с волнением, Злата спросила как можно более небрежно:

— И кто все это учудил, кто обезьяну кастрировал?

— Не кастрировал, а скальпировал! Хотя, если уж на то пошло, лучше быть скальпированным и мертвым, чем кастрированным, но живым, ибо зачем такая жизнь? — задался глубоким философским вопросом Пашка. — Ну да ладно, не в этом дело. Того, кто все это устроил, не нашли. Причем говорят, что там, в туалете, обнаружили бомбу, но ненастоящую. И что Ирдышин за пару дней до катавасии, вернее, конечно, обезьяновасии, получил другое анонимное письмо, но в том же самом духе и с какими-то странными угрозами. И что ему отводилось 48 часов, чтобы он покаялся. А потом случилось это с обезьяной Беллы. И теперь ему дали уже 24 часа. И все задаются вопросом: что же теперь будет?

Злата прикрыла глаза. Мальчишка прав. Что же теперь будет?

Павел кашлянул и осторожно произнес:

— Ну, так как я случайно, клянусь, случайно прочел твои наброски… Ты сама можешь сравнить с тем, что в ролике излагается. Потому что факты — один в один как в твоих статьях! Только если они не опубликованы еще, откуда тот, кто ролик сделал, может все это знать?