И, что немаловажно, на телохранителей потенциальных соперников.

Он убедился, что два охранника в черных костюмах (выглядящие как пародия на борцов с неземной нечистью из американских блокбастеров) патрулируют подступы к конференц-залу, но туда ему и не требовалось, пусть и хотелось взглянуть на то, что там творится…

Но пришлось довольствоваться малым. Пашка ведь имел возможность лицезреть пришествие Каймана в редакцию. И после того как этот гад приполз сюда вместе со своими молодчиками, он тотчас отправился в пустующий кабинет главного редактора.

Причем отправился он туда с элегантной — по крайней мере, по утверждению создавших ее дизайнеров — кожаной сумкой для «настоящих джентльменов». Что до Пашки, то, по его мнению, походила сия котомка, которая стоила, поди, десяток-другой тысяч евро, больше на кошелки, с которыми таскались в старых советских фильмах бабки около универсамов. Ну, видимо, не понимал он задумок дизайнеров известных лейблов, однако никаких проблем по этому поводу не испытывал.

Но дело было не в том, как выглядела ужасно элегантная кошелка, которую ужасно элегантный Кайман, перекинув через свою наманикюренную метросексуальную ручку, притащил в кабинет главного редактора.

А в том, что покинул он сей кабинет уже без оной ужасно элегантной кошелки, а только с тонкой папочкой под мышкой.

И не требовалось быть Эркюлем Пуаро, чтобы сообразить: свою кошелку Кайман оставил в кабинете, который почитал уже своим — ну, или как хозяин, вернее, сынок хозяина, полагал иметь туда в любой момент доступ.

А это было уже крайне интересно…

Потому что Пашка не сомневался: в этой ужасно элегантной кошелке находятся какие-то ужасно важные документы. Например, расстрельные списки. Или планы по реорганизации «Бульвар-экспресса».

Вот бы заполучить их в свои руки! Ну, или хотя бы иметь возможность прочитать, чьи фамилии там значатся. Вдруг его собственная? Или, что намного ужаснее, фамилия Златы — и тогда все пойдет прахом…

Мысль забраться в кошелку Каймана и ознакомиться с тайными Каймановыми документами созрела в голове Пашки, склонного к авантюрам, уже с самого начала. Вот ведь Злата удивится, когда он горделиво презентует ей копию сего документа! Ну, или хотя бы по памяти перечислит тех, кого скоро выгонят к чертовой матери!

Однако прогулка с папками по коридору принесла неутешительный результат: около кабинета главного редактора, в котором Кайман оставил свою ужасно элегантную кошелку, нес вахту еще один человек в черном.

Прихватив несколько других папок, Пашка, насвистывая, подошел к кабинету, положил ладонь на ручку. Вот она, желанная цель!

Но в этот момент раздался ледяной голос:

— Туда нельзя!

Пашка все же дернул ручку, но дверь была заперта. И ключ наверняка находился у этого амбала, прислужника Каймана.

— Что, я неясно выразился? — произнес тот, поблескивая солнцезащитными очками. — Или у вас со слухом плохо? Тогда могу помочь! Доступ в кабинет закрыт!

— А, извините, я хотел тут документики на подпись принести… — сморозил Пашка, но тип бесстрастно заметил:

— Все через секретаря. Ну чего стоите? Или у вас еще имеются вопросы?

Вопросов у Пашки больше не было. Он вздохнул и поплелся обратно в кабинет. Так и не вышло заглянуть в ужасно элегантную Кайманову кошелку…

И, видимо, не получится…

Проходя мимо открытых дверей кабинетов коллег, он увидел, как те шушукаются, перемигиваются и тихо о чем-то сплетничают. Еще бы, о том, что они услышали от Каймана. Да, сожрет их это перепончатолапое и не поморщится…

Тут взгляд Пашки задержался на одной из коллег, которая говорила по телефону. Он ввалился к ней в кабинет, и она, прижимая трубку к астеничной груди, зашипела:

— Ну Смирнов, ты чего? Обалдел? У меня конфиденциальный разговор!

Пашка прекрасно знал, что это за конфиденциальный разговор такой — с любовником! А потом позвонит и будет столь же мило чирикать с мужем. И с ним она тоже так чирикала…

— Что это? — указал он на открытую смежную дверь, через которую был виден кабинет другого коллеги и он сам, сидевший за столом и строчивший что-то на компьютере…

— Это Славка, ты что, не узнал? — ответила журналистка. — Смирнов, ты что, белены объелся?

— Нет, я сам знаю, что Славка, а что это? — спросил Пашка и подошел к двери. Он осторожно выглянул через нее и увидел, что точно такая же смежная дверь соединяет кабинет коллеги с соседним, образуя длинную анфиладу по всему коридору.

Ну конечно, он столько раз видел это, что давно привык и даже не задумывался, что двери между практически всеми кабинетами сотрудников распахнуты и можно свободно переходить друг к другу, чтобы задать вопрос или обменяться сплетнями.

Но дело было даже не в упрощенной коммуникации в газете, которой так гордился их прежний главный редактор, теперь канувший в Лету, а в самом наличии этих самых дверей между кабинетами.

В кабинет начальства такого доступа не предполагалось — видимо, начальство не желало быть побеспокоенным при принятии важных решений или во время совершения важных действий, как то: ковыряния в носу, потирания мизинца на ноге или актов автосексуального характера.

Но все дело в том, что начальство несколько раз менялось и постоянно переезжало! И из какого-нибудь бюро для сотрудников делался кабинет для очередного временщика «Бульвар-экспресса».

И это привело к тому, что в нынешний кабинет главного редактора тоже имелся доступ через смежную дверь соседнего кабинета!

Через смежную дверь, о которой ни Кайман, ни его бандерлоги не имели понятия. И этим следовало непременно воспользоваться!

Однако имелось два «но»: смежная дверь была наглухо закрыта, ручка снята, а ключ хранился невесть где. Да еще в соседнем кабинете обитала Софья Иннокентьевна! Отдельный кабинет она выбила себе, ссылаясь на «проблематичность» окучиваемой ею бульварной тематики. Впрочем, никто из коллег и не горел желанием слушать ее разговоры, полные леденящих душу деталей.

Софья Иннокентьевна была одной из немногочисленных коллег, с которой Пашка не успел очутиться в постели, и единственной, к кому обращался на «вы». Бывшая доцентша кафедры стилистики русского языка и риторики, некогда специалист по старославянскому языку, она была дамой очень строгих взглядов и с крайне сложным характером, что, впрочем, не мешало ей заведовать такими темами, как расчлененка, нападения маньяков всех сортов и категорий свирепости, в первую очередь сексуальных, и жуткие половые извращения в школе.

Именно это, а еще смутные, но гадкие слухи о том, что Софья Иннокентьевна не прочь заняться тем, о чем строчит в их бульварном листке, и заставили Пашку отвергнуть ее авансы и отказаться от романтического свидания у нее дома, когда Софья Иннокентьевна пригласила его к себе на подмосковную дачу.