Я снова подошел к нему. Он с трудом поднял голову. Я удалил трубку из трахеи. Я не узнал его и не ожидал, его первые слова:

– Здравствуйте, вы сосед с пятого этажа?

– Эээ

– Вы на пятом живет, а я на третьем, меня Родион зовут, – и протянул кисть с датчиком содержания кислорода в крови. Я пожал.

Вот так мы и познакомились. Мы соседи. Раньше даже и не здоровались, почему – не знаю, просто пробегали мимо по своим делам. А с его мамой мы здоровались и иногда обсуждали текущие дела.

И вот она меня встретила.

– Как там мой Родик?

– Нормально, можно уже не переживать, сегодня его переведут в хирургическое отделение.

– Это хорошо. Он ведь у меня два кода как не пьет, а раньше прям запивался, эх, – вздохнула она, – сейчас даже на праздники ни-ни, а я вот рюмочку могу, он ругает меня за это, – улыбнулась женщина, – а вот его брат погиб два года назад, алкоголь виноват, пил очень много, каждый день, беда…

Как-то у нас с культурой пития, либо пьют запоями, либо бросают и ни-ни. Так чтобы рюмку за обедом, как это делали наши пращуры, редко.

Я, наверное, напишу глупость. Но вот наша профессия, иногда нервоз такой, что внутренняя пружина вот-вот лопнет. Спорт – это понятно, улыбки, смех – это понятно. Но не всегда спасает. Все реаниматологи пьют или пили, не видел, кто вообще в жизни никогда. Есть, кто раньше забухивался и бросил, совсем, потому что достиг дна и дальше некуда. В них живет такая толстая пружина, она иногда взрывается, часто они невероятно напряжены и, кажется, вот-вот взорвутся…

И вот если б этот парень не был алкоголиком и принимал раз или два раза в неделю рюмку, была бы у него язва? Возможно, и нет. Ведь часто язвенная болезнь развивается на нервной почве, и не только бактерия тому виной.

Я думаю – умеренность, вот что должно быть, и тогда алкоголь станет добром и лекарством. Это мое мнение, и вы можете его оспорить.

Я в то дежурство загрузил терапию одномоментно двумя пациентами. Через полчаса звонок:

– Здравствуйте, терапия беспокоит, – тихо пропел женский голос пожилого доктора. Я уже было подумал, что с нашими пациентами, что-то не то.

– Здравствуйте.

– Володь, – узнала доктор, – забери, пожалуйста, пациента, с впервые выявленным сахарным диабетом, глюкоза крови 32 ммоль/л.

Отказать не мог, сахара высокие, да и слово «пожалуйста», имеет волшебную силу)

– Да, конечно, переводите…

– Спасибо.

Привезли пожилого мужчину с выраженным ожирением. Сознание спутанное, такого даже без волшебного слова нужно спасать. Глаза открывает, но взгляд не осмысленный, нижняя челюсть дрожит, суетится. Одно я четко у него узнал – что аллергии нет, остальное как-то спутанно и невнятно. Да и, по большому счету, его слова уже мало значили. Факты говорили о том, что он стремился провалиться в гипергликемическую кому.

Назначил достаточно большой объем инфузионной терапии да инсулин в непрерывном введении через аппаратик.

Пришла дочка. Вся в слезах. Поговорили, я сдуру пообещал, что с его состоянием справимся. А оно действительно – гипергликемическое состояние обычно решается без особых проблем. Вот только мето2да изменилась. Раньше при высоких цифрах сахара крови давали двойную, тройную дозу инсулина болюсно – одномоментно. Пациент быстро выходил из гипергликемии, ему становилось хорошо, и так же быстро он проваливался в гипогликемическое состояние. А гипогликемическое состояние, кома, ведет к смерти нейронов. Профессура подумала-подумала и решила, что сахар нужно снижать постепенно, не спеша, и я с этим согласен.

Но вот только я пообщался с дочкой, пообещал благоприятный исход, сестры прибежали и сообщили, что у пациента судороги. Судороги? Да откуда в гипергликемии судороги? В гипо может. Быстро назначил измерить сахар крови. Ввел реланиум. Судороги прекратились. Неужели отекли мозги? Неужели в терапии дали запредельную дозу инсулина и я это не учел???

Пришла глюкоза. Фух сахар 28 ммоль/л. Но больной не сразу проснулся, и я уже собирался его перевести на управляемую вентиляцию.

Но через полчаса он открыл глаза, стал бормотать что-то.

Через два часа сахар снизился до 21 ммоль/л. Пациент очнулся, стал внятно разговаривать.

К утру обещание дочке я выполнил. Жизнь его была вне опасности…

Дежурил…

Работы было много. Двоих я сразу в терапию отправил, нечего им у нас делать, по крайней мере, сейчас.

Осталось четверо, и троих я принял, действительно настоящих реанимационных пациентов. Расскажу о них чуть позже. Но есть один пациент, я его не принимал, он уже пару суток у нас лежит…

Пожилой мужчина, сединой обнесло виски. Когда поступил он к нам, было подозрение на язвенное кровотечение. Эндоскопист залез в желудок, действительно нашел несколько язв, но они уже и не кровоточили. Состоявшееся кровотечение с нестабильным гемостазом. Тромб рыхлый, в любой момент мог слететь. Решили оставить в реанимационном отделении.

Лечили сутки-вторые. Больной загоношился: «Не хочу лечиться, хочу свалить с вашего нехорошего отделения». Ему сообщили о рисках, что-де тромб может слететь. Слетела кукушка. «Зае…ли вы меня своим лечением, на интубационной трубе я вертел вас и ваше е…ное отделение, достали со своими катетерами, идите в…»

Подписал пациент документы отказные и свалил в хирургию. А утром свалился в туалете. Экстренно перевели в реанимацию. Страшно ему стало до жути. Лежал тихонечко, с удовольствием глотая катетеры, пилюли и чуть ли не сам делал себе инъекции.

Экстренно прооперировали. Прошили кровоточащий сосуд в язве. Вроде все хорошо. Вышел из анестезии спокойно. Кровопотерю с гемоглобином восстановили, но его алкогольная белочка, до этого сидящая в подсознании, тихонечко вылезла и выросла в злобную белку. Точно бес в него вселился, буянил не по-детски. Когда уже он стал опасен себе и препараты антимозговые ему нипочем, решено было перевести на управляемую ИВЛ. Таким я и встретил его, уже спокойного, в глубокой седации.

Он стабильный. Будут пробовать выводить из сна. Да на перевод готовить.

Молодую женщину оперировали вчера.

Да-да, банальный аппендицит. Решили сделать ей приятное – под эндовидеонаблюдением прооперировать. Для нас, анестезиологов, это, пожалуй, больше проблем. Во-первых – время. Или простоять тридцать – сорок минут и отдыхать, или когда еще не очень хорошо освоена методика…

Мы раньше много оперировали под эндоскопией, потом доктор ушел от нас, это дело тихо-мирно затухло, а сейчас мы снова возрождаем, прошла новая стойка (оборудование для эндоскопических операций), ну и теперь хирурги осваивают.