– Доооктор, – протяжно прохрипел мужчина.

– Я вас слушаю…

– Доктор, я хочу почитать книжку, – уже более отчетливо попросил он.

– Пожалуйста, у нас в наличие детективы, любовные романы вам нельзя, сердце не позволит, – полушутя ответил я.

– Нет-нет, мне это уже неинтересно, мне бы Библию почитать…

– Но…

– У меня есть эта книжка, вам жена должна принести.

– Ну хорошо, придет, попрошу, чтобы принесла.

– Спасибо, а можно мне на ночь снотворное? Я иногда сутками не могу уснуть.

– Да, конечно.

К вечеру мужчина смог принять горизонтальное положение, уснул.

Утром стало легче дышать, мужчина выспался, но глобально мы уже не сможем ему помочь. Ему ранее предлагали сделать аортокоронарное шунтирование, отказался, может, и зря, может, хоть бы качество жизни было другим.

Иногда бывают болезни, которые ставят под вопросом мои коллеги, почему мои коллеги, а не я, да просто не забывайте – я реаниматолог, я диагнозы не ставлю, вернее, ставлю, но неофициально, я ставлю синдромальный диагноз и отталкиваюсь от него.

Ну, то есть поступает пациент без сознания, задыхается, и у него низкое давление. Выставляю – синдром полиорганной недостаточности (дыхательной, сердечно-сосудистой, церебральной). Ему назначаю препараты для стимуляции сердечной деятельности, подключаю к ИВЛ, стараюсь улучшить мозговой кровоток. И по большому счету, мне не совсем важно, отчего это все произошло. Нет, это важно в плане прогноза, но тактика лечения примерно одна и та же. И чем тяжелее пациент, тем меньше препаратов мы назначаем, нам не нужен винегрет с неизвестным действием, нам нужны только проверенные и жизненно необходимые процедуры, которые будут стопроцентно бить по мишени.

Это я отвлекся. Хоть и в тактическом плане нам не столь важен диагноз, но в стратегическом, в плане прогноза и выживаемости нам диагноз нужен, и вот иногда наши коллеги ставят диагнозы, которые мы всеми силами пытаемся исключить. Исключить, зацепившись хоть за какую-нибудь ниточку, нестыковку. И мы действительно радуемся, что страшный диагноз исключился, что наш пациент, вылез из жопной ситуации малой кровью.

Конечно, это относится прежде всего к онкологии, редко, но иногда мои коллеги ошибаются, когда зло превращается в доброкачественную опухоль, и это нас радует.

Но есть и другие страдания, которые хотелось бы отмести.

Вот и недавно поступил к нам высокий, худощавый парень. Тяжелая одышка, кровохарканье говорили о серьезном поражение легочной ткани. На рентгенограмме мы увидели картину, ну как будто кто-то харкнул ядом, по всей легочной ткани множественные точечные очаги. Туберкулез, не туберкулез, пневмония, не пневмония. Все бы ничего, если бы не анамнез. Несколько дней до этого он переохладился, потом потянуло в пояснице, потом заболело в пояснице, сильно заболело. Так заболело, что «Скорую» вызвал, че-то там полечил, вроде помогло, но вдруг стал мучить кашель. Кашель, кашель, одышка, потом совсем писец – плохо стало. Вызвал «Скорую», привезли к нам.

Крутили, вертели, обследовали, щупали, трогали, косультировались с коллегами, сошлись на гранулематозе Вегенера.

По нашей задумке, на фоне аутоиммунного поражения легочной ткани, это тогда, когда вдруг после какой-либо встряски (переохлаждение), у пациента произошел иммунный сбой и внутренние органы (а именно сосуды органов) стали вдруг не своими. Нет, их не заменили, просто у иммунных клеток «потекла цитоплазма», и они стали находить чужеродность в своих нормальных клетках, уничтожая их. Убитые клетки замещаются нерабочей соединительной тканью (ткань, похожая на сухожилие), образуя узелки и полости. К этим пораженным клетками присоединились бактерии, они и вызвали пневмонию.

Парню мы помогли дыхательным аппаратом, к лицу прикрепили маску, аппарат додыхивал кислородно-воздушную смесь и расправлял легочную ткань. Бактерии стали убивать антибактериальными препаратами.

Быстрого излечения мы не ждали, решили, что, пока он относительно транспортабельный и для исключения опасного диагноза, а ведь при таком заболевании поражаются все органы и системы, мы его транспортируем в более мощно оснащенный стационар.

Что не вязалось с болезнью – это то, что мальчишке спустя сутки стало значительно легче, и его стало возможно везти без аппарата внешнего дыхания. Появился шанс того, что с диагнозом мы промахнулись, да и в почках на УЗИ не нашли очагов, как, собственно, и в других тканях.

Помните мужчину с сердечной недостаточностью? Прошло трое суток после того, как я его принял.

К сожалению, ему лучше не стало, сердечную деятельность стали стимулировать препаратами.

Сидит в палате, привязанный инфузионными линиями. Медперсонал просит его хоть чуть-чуть покушать, но аппетита у него нет. Видно, и настроения нет, да и отеки, они ведь не только на ногах, но и внутренние органы наводнены, а посему отекший кишечник с неохотой принимает пищу.

Утром пятиминутка, запланировано было узи внутренних органов, сердца, мы хотели посмотреть динамику заболевания.

Зашел в палату, он меня узнал, сидит несчастный, давится мясной детской пюрешкой. Улыбнулся вымученной улыбкой.

– Здоров!

– Здравствуйте, доктор.

– Че, как пища? – хотел его подбодрить.

– Да, так…

«Вот бедолага, эти вот мясные пюрешки ну такие отвратные», – только и подумал я. Он утром попросил хорошей колбаски ему принести, пообещали.

И вот он сидит, давится этой самой пюрешкой, и только я отвернулся, звякнула ложка о кафельный пол, он потерял сознание.

Умер. Спасали по-честному, хотелось, чтобы еще пожил, и качали, и стреляли, и адреналин, ничего не помогло. С таким изношенным сердцем спасти было нереально. Отмучился бедолага…

Потом сходил в операционную, обезболил паренька, так, мелочь – железячку убрать надо было из ноги. Крепкий парень, тридцать раз подтягивается, не пьет, не курит, по-английски шпрехает, такие сейчас – редкость. Приготовился серьезно: и дозатор для постоянной подачи препарата, отсос, ларингоскоп, ручной дыхательный аппарат, монитор. Все включил, все мигает, ввел в наркоз, пришел доктор и за три минуты удалил железку. Профессионалы скучно работают – вроде без суеты, спокойно, но очень быстро, за что мы таких профи и уважаем. В общем, я перестарался с подготовкой, но в нашем деле – лучше перебдеть, чем потом прыгать и выискивать вдруг внезапно необходимое оборудование.

После дневной работы Григорич, закончив поликлинический прием, пришел в стационар, дабы написать дневнички своим пациентам. Это на предприятиях в пять вечера работа заканчивается, а у поселковых врачей она в самом разгаре.