Сильные руки легко удерживали трепещущий на ветру парус. Ноги намертво приросли к плоскости доски. Ветер наполнял лёгкие свежим океанским воздухом. Вернулось ощущение победы. «Парус на себя и вправо… Вхожу в поворот…, волна!.. Вот это да!». Доска взлетела над гребнем волны. Захотелось громко закричать и Лёва закричал, перекрикивая шум ветра и плеск волн: «А-а-а-а…». Из воды вынырнула средних размеров белая акула и попыталась откусить кусочек доски. Лёва не испугался. Он вспомнил Киплинга и словами Маугли крикнул акуле: «Мы с тобой одной крови. Ты и я… Оставь меня, уплывай…». От неожиданности, что встретила сородича, акула на мгновение остановила движение и чуть за это не поплатилась. Нельзя акуле останавливаться. Остановившись она погибает! Она должна охотиться без передышки и остановки. Сделав большой круг акула опять подплыла к доске, на которой, сжимая руками тонкую мачту, стоял Лёва. «Ты не подумал, что сказал, – читалось в мёртвых янтарных глазах хищницы, – разве ты бы дал мне уйти, окажись я в твоём положении на крючке или в сетке? Мы, акулы, не знаем пощады ни к чужим, ни к своим. То, что мы с тобой одной крови, для меня ничего не значит. Для тебя тоже. От твоих остро заточенных зубов погибнут многие. Уже скоро. Они тоже считали себя одной крови с тобой. Они считали себя акулами. И что из этого вышло? Ты их заглотишь, даже не почувствовав вкуса жертв. Будет ли тебе их жалко? Если ты скажешь, что да, я тебя тут же проглочу. Потому что ты соврёшь. Не ври мне, Лёва. Если тебе их вдруг станет жалко, то значит ты не акула. А теперь плыви и помни: ты – акула! Акула не знает пощады!» – хищница вильнула хвостом и ушла на глубину. «Ничего себе «золотая рыбка», – подумал Лёва. – Поплыву-ка я к своей «старухе», пока рыбка не передумала и не приготовила из меня рагу себе на обед».

Анжела стояла на балконе облокотившись на перила. Перед ней внизу расстилалась водная бесконечность Индийского океана. Невдалеке её муж Лёва рассекал на доске одну волну за другой. Анжела отпила из бокала немного шампанского и размечталась: «Наверное, это и есть то самое ощущение, которое люди называют словом счастье. Если это так, то счастье мне нравится!» – она взглянула вниз и вздрогнула. Ей вспомнилось, как точно так же она стояла с бокалом вина в руке у открытого окна, а там внизу бурлила река. Состояние, в котором она тогда себя ощущала, называлось другим словом… Оно называлось несчастьем. Нет! – это было не просто несчастье, это было отчаяние! А начиналось всё изумительно.

На Дне рождения у Майки Анжела познакомилась с Джино. Джино Горни! Красивое имя, красивая фамилия. Сам тоже ничего… Они поболтали, потанцевали, выпили на брудершафт и договорились встретиться завтра. Он умел красиво ухаживать. Итальянцы, наверное, все умеют красиво говорить и красиво ухаживать. Правда, говорил Джино не столько красиво, сколько неправильно. Русского он практически не знал. Но жесты и мимика в исполнении итальянца – это ведь тоже язык! Он мог им высказать страсть, ненависть, безразличие… А выражение глаз. Наверное, он и взял её взглядом. Иначе, как объяснить, что на третий день знакомства Анжела уже была влюблена и мечтала о замужестве за этим волосатиком. Оказалось, что он тоже воспылал любовью и хотел того же. Прошла ещё неделя. Девятнадцатилетняя красавица окончательно завоевала сердце Джино, отдавшись ему страстно и до такой степени непристойно, что иначе и быть не могло. Отныне сердце итальянца принадлежало Анжеле. С этим он и уехал к себе на Аппенины.

Оформление визы невесты заняло около месяца, и наконец, она в самолёте кампании «Ал Италия» летит во Флоренцию. Джино её встретил, а потом были два часа на автомобиле по петляющей в горах дороге. Какая красивая страна Италия!.. Она крутила головой справа налево и опять направо, пытаясь впитать в себя эту невероятную красоту, пока не заболела шея и не начала кружиться голова. Машина остановилась около достаточно большого дома. Настолько большого, что Анжела подумала сначала, что это замок. Средних лет мужчина, наверное, слуга или привратник, подбежал к автомобилю, открыл дверь и помог хозяину выйти. «Бон джорно, сеньор Джино», – привратник засуетился, открыл багажник и начал вытаскивать один за другим чемоданы молодой спутницы хозяина. В дверях дома показалась старушка. Джино бросился ей навстречу и заключил в свои объятия. Мама!

Всё это время Анжела находилась в автомобиле и никак не могла взять в толк, почему ей не предлагают выйти из авто и пройти в дом. О ней как бы забыли. Она попыталась выйти самостоятельно, но из этого ничего не вышло. Дверь изнутри не открывалась. Тем временем привратник исчез в доме с последним чемоданом в руке. Ещё через минуты три он вышел и выпустил Анжелу наружу. Сразу взял её под локоть и настойчиво повёл по ступеням лестницы к входной двери. Внутри дома было просторно и внушительно. В углу зала в камине тлели угольки. Анжела замерла от восхищения. Привратник не дал ей времени на восторги и всё так же настойчиво повёл в комнату на втором этаже. По-английски он не говорил. Поэтому объяснить Анжеле, куда исчез её жених, когда придёт и придёт ли вообще, он не мог. И не хотел. Дверь за невестой закрылась и, к своему удивлению, она услышала звук поворачивающегося в замке двери ключа. «Странно. Это очень странно», – подумала гостья, но беспечность молодости и провинциальная наивность не позволили ей подумать о плохом.

Комната, куда её поселил Джино, представляла из себя уютный будуар, декорированный дорогой тканью и обставленный мебелью в стиле рококо. Диван, маленькая софа в противоположном углу и большая двухспальная кровать посередине комнаты создавали впечатление, что будуар был предназначен исключительно для любовных утех его обитательницы. Над камином висела большая картина, изображающая множество обнажённых женщин в турецкой бане. Наверное, в турецкой. Каждая из женщин отличалась от другой позой, оттенком кожи и цветом волос. Лишь одно обстоятельство объединяло их. Все без исключения были красивы. Это выдавало в авторе полотна художника, не чуждого восхищения прекрасным женским телом. Подойдя поближе, Анжела смогла рассмотреть картину получше. В одной из обнажённых посетительниц бани на втором плане она узнала себя. Точнее, очень похожую на себя молодую женщину с большой грудью и узкими бёдрами. Лицо обрамляли чёрные как смоль волосы, спускающиеся до плеч. Нос, глаза… «Действительно – это я, – негромко, как бы самой себе сказала запертая в будуаре гостья, – или очень похожая на меня женщина». При близком рассмотрении она заметила, что, наверное, половина из изображённых на полотне тел были помечены маленькими едва заметными различными знаками. Рядом с чуть-чуть полноватой белокурой девушкой стоял значок отрицания или просто чёрточка. Другая красавица с ярко рыжими волосами была помечена знаком восклицания! Третья… Знак ничего не говорил Анжеле. Но он ей не понравился. Стрелка, направленная остриём вниз… «Странный значок! – прошептала она не отрывая взгляда от картины. – Что все эти знаки обозначают? Надо будет спросить у Джино». Рядом с роскошной брюнеткой похожей на Анжелу стоял вопросительный знак! «А вот это интересно. Наверное, знак вопроса означает загадку. Я – загадка! Теперь мой волосатик будет эту загадку пытаться разгадать. А я возьму и не разгадаюсь целую неделю…». Закончив рассматривать картину и не разобрав подписи автора, «скорее всего копия, раз он чирикает на ней карандашом», она решила пока вопросов жениху не задавать. Тут снаружи звякнула связка ключей, один из них вошёл в замочную скважину и со второго поворота открыл дверь. Вошла немолодая женщина – служанка с подносом в руках. На подносе стояла ваза с фруктами. Помимо фруктов там находились два поджаренных кусочка хлеба, порезанный не очень большими кусками сыр и чашка горячего кофе. Служанка молча проследовала к небольшому столику, стоящему около дивана, и поставила на него поднос. Потом, так же молча, направилась к двери. «Послушайте, женщина, – окликнула её Анжела. – Вы не могли бы передать Джино, что я его уже заждалась и…». Дверь закрылась. Ключ сделал два поворота в обратном направлении и всё опять стихло. «Ага, – подумала невеста, лишённая внимания жениха уже в течении почти двух часов, – английского она не понимает. Привратник английского тоже не понимает. Я не знаю итальянского, и все вместе мы друг с другом можем о многом поговорить!.. Да где же Джино, в конце концов?».