— Умница, девочка! — Похвалила я ее и пристегнула к ошейнику карабин. До свидания, деревенская вольница. Будем получать удовольствие от серых городских будней.

Рассказ пятый. Вы нас не ждали?

Последовавшая за деревенской расслабленностью десятидневка получилась стремительной и невразумительной. Не успела я прийти в чувство и перестроиться на рабочий лад, как из далеких заморских стран прилетел Сережка. Загоревший, довольный и преисполненный чувством собственной значимости. Поставив в прихожей сумку с вещами и сунув мне в руки магнитик с Колизеем, он проследовал в свою комнату и плотно уселся за компьютер, выкладывая и рассылая многочисленные фотки.

— Да, — слышала я доносящийся из-за дверей голос, — это я на пляже. А здесь, ха-ха, лечу с водной горки. Нет, пятка не моя. И рука тоже. А вот плавки, те, что в красную полоску, мои! Клево, да?

Не приставая с расспросами, я улыбалась и молча грузила стиральную машину. Наверно, кто-то возмутится: почему дитё не поспешило поделиться восторгами с любимой мамочкой? Именно так. Не поспешило. Поскольку в этом и даже любом другом возрасте человеку важно казаться, а не быть. Поясню: парень абсолютно уверен в моем знании того, что с ним происходило. Поскольку не только он сам, но и мой бывший регулярно слали смс-ки и даже звонили с вечерними отчетами о проделанном отдыхе в запланированных ими местах. Так что мои восторги Серенька уже слышал. Однако не слышали и еще не успели позавидовать те, кому он завидовал в прошлые годы. Да, он тоже крут! Да, он, как и его друзья, восхищался морем, пальмами, шведским столом и экскурсией на какие-то острова. Да, они — одного круга… не то что Вовка Матрешкин, целое лето просидевший с бабкой на шести сотках. Я тихо посмеивалась, но, в то же время, печалилась: в школе, где когда-то сама провела долгих десять лет, в одном со мной классе учились дети профессоров, дипломатов и рабочих — то есть дети разных социальных слоев. И мы всё равно гуляли одной компанией, не делая между собой никаких различий. Время шло… И сословные, в те времена иллюзорные рамки превратились в нерушимую Китайскую стену, за которой ребенка с дешевым телефоном никогда не подпишут в друзья. Разница в нашем с Серенькой детстве — каких-то двадцать четыре года. Однако за этот срок пропасть между мирами стала неодолимой.

Проинформировав приятелей о своем приезде, Сережка, наконец, вышел из комнаты и тут же полез ко мне с обнимашками, в которые сразу влезла Манька. Считая парня братом, пусть даже старшим, она предполагала, что мамино внимание должно принадлежать только ей. Конечно мы воспитали ее балованной и любимой… Поэтому Серенька не обиделся и прижал собачью голову к своему плечу.

— Скучали без меня? — Спросил он, зарываясь носом в жесткую шерсть. — Скуча-али… Не признавая своей глупости, в деревне кормили комаров и мечтали о магазинах в шаговой доступности. Мама! Ну почему ты не хочешь отдать Маньку бабушке всего на несколько дней? Мы бы с тобой тоже куда-нибудь съездили!

— Угу. — Согласилась я. — А теперь сними розовые очки остаточной эйфории и посмотри на жизнь трезвым взглядом.

— Ну да-а… — Ребенок поморщился. — Бабушка не любит собак.

— Она не любит все то, что исходит от нас. — Я поднялась с дивана. — Даже если бы я дала ей миллион, перед тем, как его потратить, она бы придумала, каким образом эти деньги охаять.

— Не деньги, а тебя. — Ребенок тоже поднялся и обнял мою талию, уткнувшись носом в плечо. — А миллион растворился бы в кармане ее сестры и сестриных внуков.

— Да и Бог с ними. Все равно таких средств у нас нет, а если бы были, все равно ничего бы ей не дали. — Я погладила его волосы и потрясла ладонью. — Тобой протерли все небо от Италии до России? Иди-ка в душ, а потом мы сядем обедать.

— Оладушки будут? — Его серые глаза умильно посмотрели в мои, непонятного цвета, очи.

— Борщ, холодец… Икра красная, черная, баклажанная… Конечно же, будут.

— Круто. — Решил он и ушел мыться.

А после обеда мы вместе, никуда не торопясь, сели смотреть отснятые сыном фотки. И да, там были чьи-то пятки, руки, вихры и те самые, в красную полосочку, шортики. А еще — море, море, море… Подкрашенное розовыми лучами зари на рассвете, блестящее солнечными бликами днем и умиротворенно-золотое вечером. Я вздохнула… Конечно же, мне очень хотелось туда попасть. Но душевное спокойствие моих беспокойных детей я ценила выше собственных амбиций. Так что…

— Мам! — Взглянул на меня сын, закрывая ноутбук. — Мы скоро поедем в нашу деревню?

— Неужели после идеально убранного гостиничного пляжа, стриженных газонов и европейского лоска ты готов погрузиться в непуганый репеллентами мир комаров, оводов, слепней и клещей? К тому же ты был прав: там живут гадюки и такие серенькие ящерки, которые бегают по стене дома. Вода в тамошней реке тебе будет до колена, а в стоячих лужах того, что корректно называется дорогой, можно ненароком утонуть.

— Только по пьяни. — Рассмеялся Сережка. — А вообще мне понравилось фотографировать. Уверен, в твоем Гадюкино не менее интересно, чем в Риме.

— Колизея и фонтанов там точно нет. — Задумалась я, вспоминая окрестные виды. — Но есть разрушенный коровник. И печальные останки некогда прекрасной усадьбы семнадцатого века. Смотрителей, защищающих архитектурные шедевры от аборигенов, как и лесников, спасающих природу от лесорубов, вообще никто не видел.

— Да пофиг. Ведь у меня есть ты. — Самодовольно сказал сын и поднялся со стула. — Ничего, если я схожу погулять? Меня парни звали.

— Угу. Иди. Чтобы пришел к восьми. Ну, — я чуть не рассмеялась, увидев в его глазах печаль, — хотя бы не позже десяти.

Он кивнул и пошел собираться. Мы с Маней, посмотрев на часы, тоже задумались о вечерней прогулке.

***

Уже на следующий день наша городская жизнь вернулась в привычное русло. Утром, перед тем, как отправиться на работу, я готовила неизменную овсянку и писала спящему сыну записку о том, что кухня оснащена скрытыми видеокамерами, и мне видно, насколько хорошо он эту кашу ест. Потом выгуливала Маню и, оставив их досыпать, отправлялась на работу. Там, не разгибая плеч и без обеда, трудилась в поте лица, чтобы закончить пораньше и заскочить на строительный рынок, надеясь купить и положить в машину очередную порцию скобяных изделий, пару банок краски, обои, кисти, вилы-грабли-лопаты, при этом уместив вставшую поперек салона бензокосу. Хорошо, что эта раскоряка продавалась