– Потому что один из монахов, уходя, воскликнул: «Мы еговытащили из кармана дьявола!» Президентский дворец. Друзья мои, обратитевнимание на тот уличный фонарь. На нем в сорок шестом году был повешенпрезидент Вильяроэль – что его, уточню, уже не особенно удручало, посколькуперед повешением он был выброшен возмущенными жителями столицы из окначетвертого этажа – к сожалению, не установлено доподлинно, которое это окно,есть четыре версии...

Оказалось, загадочная сеньорита Карреас, русская на тричетверти, живет совсем неподалеку от «Трес Крусес» – Мазур уже узнавалокрестности отеля. Снаружи старинный дом выглядел не особенно презентабельно,но подъезд оказался снабжен современнейшим домофоном. После короткихпереговоров Авилы с кем-то, отвечавшим по-испански довольно неприятным женскимголосом, дверь распахнулась, и они оказались на вполне современной лестнице,мраморной, покрытой ковром с индейскими узорами, украшенной стекляннымивазочками со свежими цветами. Только для того, чтобы поддерживать здесьмарафет, денежки требовались немалые – это понял даже Мазур. Ага, и кондиционерналичествует, положительно, старик не врал насчет социального статуса сеньориты– если только сам не оплачивает эту роскошь.

Дверь открыла горничная в классическом наряде: черноеплатье, белая кружевная наколка, белый передничек – судя по лицу, чоло, леттридцать и довольно симпатичная, вот только голос неприятный, хоть ипочтительный. Конечно, именно она и отвечала по домофону.

– Сеньорита вскоре вернется, – сказал, выслушав ее,Авила и, ничуть не смущенный отсутствием хозяйки, уверенно прошел в холл, находу передав горничной шляпу. – Прошу вас, господа.

В голове у Мазура крутился отрывок из какого-то старогоучебника по этикету: «Джентльмен сначала передает прислуге трость, потомцилиндр, и только после этого снимает перчатки». А может, наоборот, цилиндрпредшествует трости. Слава богу, у него не было ни трости, ни перчаток.Насколько мог непринужденнее, подал шляпу метиске и двинулся вслед за стариком.

Решительно, версию о секретарше-содержаночке следовало выотбросить. Хотя Мазур и не был искушен в светской жизни, но чутьем понимал, чтоэта огромная квартира с высоченными потолками и великолепной старинной мебелью,перемежавшейся с более современными достижениями цивилизации, гораздо большепоходит не на съемное любовное гнездышко, а на фамильную резиденцию.

В комнате, куда их провел Авила, Мазур надолго прикипел кколлекции старинного оружия, занимавшей всю стену. Там было не меньше дюжиныморских офицерских шпаг времен Боливара, кирасирские палаши восемнадцатоговека, парочка алебард, мечи времен конкисты... да чего там только не было.

– Давнее увлечение сеньориты, – пояснил Авила. –Опять-таки современные веяния, но, по крайней мере, гораздо более безобидныенежели экстравагантности внучки одного моего старого друга... не буду называтьимен. Эта юная особа поместила в своих покоях три своих портрета в обнаженномвиде и мраморную статую в том же стиле, а шокированным родственникам заявила,что всего лишь подражала Полине Бонапарт...

– Ты сюда посмотри, – тихонько сказал Кацуба.

С огромной фотографии на Мазура снисходительно-устало взиралдон Астольфо, полуприкрыв глаза тяжелыми веками. Кацуба полушепотом перевелдарственную надпись:

– Милому бутону с приказанием непременно превратиться вочаровательную розу.

– Надпись сделана за полгода до... известных событий, –охотно пояснил дон Себастьян. – Астольфо ее назвал тогда una guapa bonita– славной девчушкой. Ей было девять... и знаете, что она у него спросила?«Почему вы не станете королем?» Присутствующие обмерли – ну, вы понимаете,можно было решить, что ребенок простодушно повторяет домашние сплетни взрослых,но Астольфо был на высоте, он ответил, что королем может стать не раньше, чемотыщет королеву, а потому будет ждать, когда она вырастет. Наша сорвиголова, неморгнув глазом, со всей детской серьезностью заявила, что ловит его на слове.Увы, судьба рассудила иначе. Я понимаю, у вас может быть свое, давносформировавшееся мнение, но Астольфо был гораздо более сложной и неоднозначнойфигурой, нежели его растиражированный безответственными журналистами за рубежомобраз тупого диктатора...

«А ведь ты при нем, ручаться можно, кресло занималсолидное, – подумал Мазур. – Ладно, мы сами до сих пор не разобралисьумно и беспристрастно с Иосифом Виссарионовичем и визирем его Лаврентием, тамтоже сложнее все, неоднозначнее, чем сейчас скулят верхогляды...»

Вошла горничная, принесла холодный чай со стебельками мяты.

– Прошу вас. – Авила совершенно хозяйским жестом указалКацубе на кожаное кресло, а Мазура тронул за рукав: – Не уделите ли мнеминутку?

Они вышли на просторный балкон, где царила прохлада и нашироком парапете, поддерживаемом фигурными каменными столбиками, загадочноворковала парочка голубей.

– Я хотел бы, дон Влад, передать вам еще одиндокумент, – раскрыл Авила тоненькую пластиковую папочку.

Мазур чуть растерянно уставился на загадочный документ – тотбыл напечатан по-испански. Слева – государственный герб, справа – еще одингерб, незнакомый и непонятный, между ними – тисненые золотые завитушки.Размашистые подписи, какие-то печати внизу...

– Это называется «сальвокондукто», – мягко пояснилАвила. – Такое рекомендательное письмо в нашей стране означает многое –повышенное внимание к вам со стороны местных властей, особая забота,содействие... Многие перед вами будут становиться навытяжку.

– Спасибо... – чуточку недоуменно сказал Мазур, пытаясьпонять, где тут зарыта собака.

Старый лис моментально внес ясность:

– Мне невыносимо стыдно за торгашеские нотки, которые явынужден внести в нашу беседу, но, увы, государственный чиновник порой обреченговорить бестактности... Сеньор Влад, я прекрасно понимаю: язык дан дипломатам,чтобы скрывать свои мысли. Вы к тому же еще и военный... Отдаю должноеизобретательности неизвестных мне людей – ваша затея с поиском «працивилизации»недурна. Очень многие до сих пор в нее верят. (Мазур мгновенно подобрался.) Новаш покорный слуга уже сорок три года на государственной службе, кроме того, унас хорошая разведка... Я... и те, кого я представляю, во всем шли вамнавстречу. Все бюрократические формальности благодаря нашей ненавязчивой помощивам удалось разрешить в сроки, которые можно смело назвать рекордными,достойными Книги Гиннесса.

«Что? – мысленно возопил Мазур. – Выходит, всенаши мытарства – и не мытарства вовсе?»

– Я понимаю, что прямого ответа вы дать не сможете, –продолжал старик вкрадчиво. – Глупо было бы думать иначе, вы человек умныйи опытный, иначе не оказались бы здесь. И все же... Дон Влад, есть люди, длякоторых намерение вашей страны финансировать постройку ГЭС на Ирупане вовсе неявляется тайной. Как не являются тайной и детали соглашения. Как не являетсятайной ваша миссия специалиста. О, я не стану вытягивать из вас подробности,мне совершенно неинтересно, кто из вас двоих – гидрограф, а кто –специалист-геолог. К чему? Я хочу одного: чтобы вы по возвращении именно мнепервому намекнули... о, всего лишь намекнули, каковы результаты вашихисследований. Будет там строиться гидростанция или место по каким-топрофессиональным причинам не годится. Только намек, понимаете? Вам ведь впринципе должно быть все равно, которая именно финансово-промышленная группа вСанта-Кроче станет партнером России в строительстве...