Торговец кошками приподнялся на цыпочки, зашептал ему в ухо:

– Точно говорю, парни – шпионы. Они тут мне давечавкручивали, будто оба из Алабамы, ну прям урожденные, ничего слаще чю-юдногошта-ата Алабама и не видали... Только выговор-то у них ничуть не южный, выговору них Новой Англией отдает за три мили. Кого хотят наколоть? Янки из Коннектикутаи пишется «янки»...

«Интересно», – подумал Мазур. Те же в точностиподозрения зародились у них с Кацубой – парочка им тоже вкручивала мозги насчетАлабамы, но новоанглийский выговор был стопроцентным...

– Да ну, – сказал Мазур. – Это еще не говорит...

– Это-то как раз и говорит, – заверил янки. – Ктопритворяется, что родом совсем из другого места? Шпионы! Вот вы откуда? ИзРоссии? Ну, а чего ж не притворяетесь, что из Франции? Потому что не шпионы,ага! Я из Коннектикута, вот и не вру, что из Арканзаса. Потому что не шпион. Аэто Лэнгли какое-нибудь, еще влипнешь с ними в неприятность... Ну, рад былпознакомиться, парни, пойду кысок проверю...

Он ловко выщелкнул окурок в щель между планками, нырнул вкупе и склонился над ящиком, нагибая голову вправо-влево, заглядывая в дырочки,постукивая пальцем, что-то воркуя. Гипотетические шпионы лениво пускали дым,слившись в привычном объятии… Стандартная американская парочка, незатейливая исытая, излучающая спокойную уверенность подданных великой державы, привыкших,что в любом уголке планеты они и есть номеро уно. Вот только вредной привычкепредаются в открытую – у них сейчас бушует антиникотиновая кампания, мало чемуступающая отечественной борьбе с зеленым змием образца 85-го, – но этоеще ни о чем не говорит...

Докурив, они почти синхронно выбросили чинарики за окно ивернулись в купе. Парень тут же принялся задергивать плотные шторы. Мазур успелзаметить, что девчонка, присев на краешек жесткого кресла, стягивает майку,обнажая кустодиевские перси.

– А наш янки не дурак, – тихонько сказал Кацуба.

– Ты про брехню насчет Алабамы? – спросил Мазур. –Я и сам засек. Только вряд ли это по нашу душу. И потом, мало ли по какойпричине вашингтонец может себя выставлять алабамцем...

– Ну, во-первых, к т о-т о может и не знать, что мы с тобойсеми пядей во лбу, с маху привязываем акцент к местности. А во-вторых... Естьсоображения посерьезнее. Хоть это и считается заезженной истиной, но народец,посвятивший себя определенному ремеслу, сплошь и рядом выдают именно глаза. Еслиистина насквозь заезженная, это еще не означает, что она бесполезная, отнюдь.Глаза у этой сладкой парочки мне решительно не нравятся. Потому что обапостоянно демонстрируют классическое локаторное обшаривание. Вмиг разбиваютокружающее пространство на некие сектора и быстренько изучают взглядом каждый.Научиться нелегко, а отучиться еще труднее, въедается, непроизвольнополучается...

– Выходит, Кошачий Фредди прав?

– Не знаю, – сказал Кацуба. – Вообще-то такойтактике учат в первую очередь не разведчиков, а скорее охранников.... Но факт,что парочка непростая. Гниловатая парочка. Вовсе не обязательно по нашу душу,но приглядываться стоит. Не люблю непонятных людей в непосредственной близости,когда отправляюсь на такие вот прогулки...

Вернувшись в купе, они, к нешуточному удивлению, узрели, чтоОльга преспокойно курит, умело выдыхая дым. Прежде ее с сигаретой не видели.

Она, вот чудо, немного смутилась:

– Извините, я кажется, переусердствовала...

– В чем? – спросил Мазур.

– В демонстрации дурного настроения. Простите, но эта вашаэкспедиция и в самом деле на меня свалилась как снег на голову. Есть отчегофыркать и царапаться. Нет-нет, коммодор, не нужно напускать на физиономию стольпонимающе-циническую ухмылку... Вы в мою личную жизнь не вторгались, но работунад довольно серьезным проектом пришлось из-за вас отложить.

– Видит бог, мы этого не хотели, – сказал Мазур,радуясь самой возможности непринужденно поговорить и слушать ее голос.

– Я понимаю. Это все дон Себастьяно. Человек, изволите ливидеть, старого закала. Работающая, в особенности серьезно, женщина – вздор,нонсенс, абсурд. Не может такого быть. Следовательно, нарушив ближайшие деловыепланы такой особы, словно бы и не чувствуешь серьезной вины...

– Я понимаю, – сочувственно пробормотал Мазур.

– Сомневаюсь, – строптиво бросила Ольга. – Иначене кидали бы то и дело столь иронические взгляды на мою пушку. – Онадернула подбородком в сторону кобуры с великолепной «береттой». – Если быслышали краем уха, как асиендадо воспитывают детей на северо-западныхравнинах...

– Слышал, – сказал Мазур. – «Всадница под бледнойлуной»...

– Убогий пример, – отрезала Ольга. – Кое-каквтиснутая в наши декорации классическая мелодрама... хотя, кое-какие верныенаблюдения взяты прямиком из жизни. Подозреваю, дедушка меня впервые посадил наконя в пять лет как раз оттого, что обожал это чтиво. Конь, правда, был не издиких, да и полдюжины гаучо верхами сидели наготове... – Она загадочноприщурилась. – Хотите положить себе яблоко на голову? Честное слово, я егонепременно собью, пистолет пристрелянный, я к нему привыкла.

– Благодарствуйте, – сказал Мазур. – Лично явсегда считал, что историю про Вильгельма Телля швейцарцы выдумали длятуристов...

– Я серьезно.

– И я. У меня аллергия на яблоки.

– Можно заменить пачкой сигарет. Трусите?

– Перед женщиной в данной ситуации – как бы и не стыдно...

– Не просто трусите, а в глубине души считаете, что девушказря расхвасталась. Зря. Я хорошо стреляю, так что не ухмыляйтесь.

– Да нет, я по другому поводу, – признался Мазур. –Жаль, что не дожил дон Астольфо, побрекито... Вы и в самом деле были быподходящей королевой...

Ольга сузила глаза:

– Ах, кто-то уже насплетничал? Конечно же, кроме Авилы, инекому... Ну, это к лучшему. Кто-нибудь другой на его месте мог и присовокупитьту старую выдумку, из-за которой я однажды аккуратненько всадила пулю в дерево,в дюйме от головы одного безответственного болтуна... Вздор. У дона Астольфобыли свои пороки, но педофилии среди них не числилось. Вы со мной согласны,Лопес?

– Конечно, сеньорита Ольга, – кивнул сержант. –Ничего подобного. Дамы, к которым он, честно признаться, питал слабость, были,как бы сказать деликатнее, соответствующего возраста... Между нами, сеньоры,это был великий человек, что бы про него сейчас ни болтали...

Ольга кивнула с самым серьезным видом.

– Ага, особенно если вспомнить про лагерь вМапачильяно... – проворчал Кацуба.

– Вам, большевикам, лучше бы помолчать, – заявилаОльга. – Вы ведь не станете отрицать, что расстреливали с л о я м и,сословиями? Когда сама принадлежность к определенному сословию служилаоснованием для расстрела. У нас ничего подобного не было. Дон Астольфо былтиран, согласна, но при нем страдала только конкретная личность, а неабстрактный представитель сословия...