Бывает близость колкая, электрическая, тягучая. Когда душу засасывает в энергетическую воронку. Ее еще называют неконтролируемой близостью. С глубоким проникновением.

Случай с Колей был иной.

Легкий, поверхностный, комфортный.

Он никогда не будет обладать ею. Она – им.

История на одну ночь, как принято говорить. Надя ценила каждую минуту, каждое прикосновение. Она срывала с него мальчишеское поло. Пускала руки на волю по его плотному упругому животу, поцарапывала спину, невольно оставляя следы соития на коже; его длинные сухопарые пальцы срывали с нее платье, завязывали волосы в неведомые узлы. Их силуэты скользили по дивану, перетекая друг в друга, расстояние сокращалось с каждым поцелуем, одно тело согревало другое. Надя оказалась сверху. Он притянул ее к себе так, что она откинулась назад, шея выгнулась, а соски все так же касались его ладоней. Коля едва постанывал, приподнимаясь и придерживая Надю – чтобы совсем близко и глубоко. Застывал в такт с ней на пару секунд, а потом кусал ее за ухо, еще несколько минут оставаясь внутри и практически не шевелясь.

Надя давно полюбила молчание после секса. Так ей казалось правильным. Не вымучивать слова, чтобы обратить неловкость в диалог. Однако Коля в силу молодости думал иначе.

– Слушай, вот ты взрослая и все, наверное, знаешь, а ты уверена, что все люди способны на любовь? Я просто никогда и ни в кого не влюблялся, – пустился в откровения Коля.

– Когда-нибудь твою жизнь наполнит только одна женщина, которую ты будешь любить. Любить всю жизнь. Ждать. А она окажется счастлива. Непременно с другим.

– Ты тоже кого-то любила? Мужа?

– Нет, конечно же не мужа. – Надя разулыбалась и глазами высматривала Бегемота, пока заваривала им чай из пакетиков. – Любовь, острая, как респираторная инфекция, редко приводит к браку. Чаще всего семья – это эвакуация из удушающего одиночества. Тебе просто хочется быть кому-то нужным. – Она протянула ему кружку. – Знаешь, муж – это часто тот, к кому ты возвращаешься от любовника, утыкаешься в плечо и плачешь. Говоришь, что от усталости. Но он все понимает. Обнимает тебя и сам грустит по кому-то другому.

– Твоя любовь была до брака? – Коле нравилось слушать грустные истории из уст зрелых для него женщин. Эти минорные откровения были полны скрытого эротизма. И в них не было ни толики фальши.

– Во время.

– А что было потом?

– А потом разрушился мой брак, и я искала его по всему городу, чтобы обнять и сказать, как сильно он мне нужен, – нехотя возвращалась она в воспоминания о той ночи. – Я хотела подарить ему свою обретенную свободу, наивно думая, что он примет ее и меня примет в свои объятия и защитит от целого мира.

– Но?

– Но я нашла его в гостинице. От него пахло другой женщиной. На щеке были следы блесток и помады. Дело не в том, что мне нужна была его верность. Я просто почувствовала себя в списке, из которого можно вычеркнуть любого. Включая меня.

– И чем закончилась история? – пытался оценить Коля возможные ущербы от любви.

– Я стала сильной.

– И никогда не плачешь? – пытался он внести нотку юмора в разговор.

– Даже когда режу лук и смотрю «Хатико». – Надя чуть лукавила. Она никогда не смотрела «Хатико» и «Белый Бим Черное Ухо». – Слушай, я плохо засыпаю рядом с незнакомыми мужчинами.

– Я прекрасно понимаю намеки. – Коля залпом допил горячий чай и выискивал глазами джинсы. – Может, хоть номерами телефонов обменяемся? – поинтересовался он напоследок.

– Мы же живем в одном подъезде, не потеряемся!

Когда дверь за Колей закрылась, Надя прошла босиком на кухню, открыла холодильник, достала банку пива, которую прислали бонусом к заказанной пицце, китайскую лапшу в картонной коробочке и включила радио. Бегемот, услышав жужжание микроволновки, мигом примчался и расположился на соседнем стуле.

– Слушай, а Игорь сам тебя покупал или просто выбрал по интернету и оформил доставку? – обратилась Надя к Бегемоту. Но тот ограничился неоднозначным молчанием и заурчал, засыпая. Песня по радио добавляла грусти и тоски:

* * *

Настырные звонки в дверь с утра пораньше в выходные дни всегда выводили Надю из состояния равновесия. Именно поэтому она много лет жила за городом – там уважался суверенитет, и соседи воспринимались исключительно как партнеры по бадминтону и поеданию шашлыка. Никому и в голову не приходило звонить в дверь раньше полудня – все чтили сон. Оказалось, в Москве иные нравы.

– Ты хуже будильника, – изрекла Надя, увидев на пороге Колю.

– И тебе доброе утро. – Он стоял довольный, спокойный и держал две стеклянные бутылки с кефиром.

– Что ты тут делаешь? – Надя зевала, облокотившись о дверной проем.

– Я решил, что раз ты не засыпаешь рядом с другими людьми, то хоть завтраком накормишь. А то я, признаться, ненавижу утро. И тем более ненавижу голодное утро.

– Чтобы начать любить утро, нужно просто выпивать бокал шампанского за завтраком. – Надя жестом показала «проходи» и, завернувшись в халат, побрела в сторону ванной комнаты. – У тебя что, родители уехали, и ты сидишь без еды?

– Уехали. А ты что, пьешь шампанское по утрам? – с некоторой настороженностью осведомился Коля.

– Бывает такое. Ну, я же бокал, а не бутылку, – начала она будто оправдываться.

– А как остановиться на одном бокале? – подтрунивал он.

– Ты юный максималист, тебе не понять. – Надя включила воду в душевой кабине, чтобы та прогрелась.

– Да, конечно, я же тупой бобик. – В Коле просвечивался юношеский задор и абсолютно отсутствовала обидчивость – он умел всласть посмеяться над самим собой и на колкости отвечал незаурядными шутками. Наде это нравилось.

– Кстати, на будущее. – Надя высунулась, уже без халата, из ванной комнаты и погрозила Коле кулаком. – Никогда без предупреждения не приходи к женщинам по утрам. Как минимум – можешь не узнать ее на пороге, а как максимум – получить по тыкве бигудями.

– Да ладно, ты спросонья ничего. Почти такая же, как вчера вечером. – Он стоял в коридоре, как будто не понимая, куда ему деть стеклянные бутылки.

– Иди на кухню, пей свой кефир, и лучше молча, – пыталась спровадить его Надя.

– И что, ты мне даже яичницу не сделаешь? – жалостливо полюбопытствовал Коля.

– У меня встреча через час. Мне нужно успеть выпить валерьянки и глотнуть шампанского. Или хотя бы принять душ.

Надя увеличила напор, и Коле пришлось кричать, чтобы она его услышала: