Начиналась полоса препятствий с небольшого песчаного взгорка, густо увитого колючей проволокой. Далее следовал стоярдовый участок, уставленный дощатыми барьерами, трубами и вкопанными в землю покрышками. Преодолев этот участок, участнику забега предстояло сначала подняться по веревке на одну из башен, а потом, перебирая руками, двигаться по тросу длиной около шестидесяти футов, натянутому между башней и одним из деревьев. Под ним находилась длинная, заполненная зацветшей водой канава, так что сорвавшегося с троса человека ожидало бодрящее купание. Далее следовало несколько лестниц, дощатых и жердяных барьеров, через которые следовало перебираться поверху или проползать под ними. Завершалась дистанция участком, утыканным довольно острыми кольями и другими препятствиями, передвигаться между которыми следовало «змейкой».

Я не знаю, сколько времени Брайс возводил эту полосу препятствий. На мой взгляд, подобная работа могла потребовать от нескольких недель до нескольких месяцев. Возможно, он строил ее весь прошедший год, но зачем?.. Что вдруг заставило его столь решительно изменить привычный образ жизни?

Ответов на эти вопросы у меня не было, и я только пожал плечами. Тропа, которая привела меня сюда, уходила дальше в лес, но я решил, что видел достаточно, и вернулся к трейлеру в надежде, что там я скорее отыщу что-то, что поможет мне разгадать причины странного поведения Брайса.

В трейлере, куда я заглянул еще раз в надежде отыскать волынку и килт, я заметил на столе толстый конверт, который не бросился мне в глаза раньше. Он лежал на столе, и на нем почерком Брайса была написана фамилия Кэглстока. Внутри лежали документы, которые мой друг подписал во всех местах, где секретарь Кэглстока поставил галочки. Сунув конверт под мышку, я вышел из трейлера и медленно побрел обратно к своей машине.

На подъезде к городу я остановился у платного телефона-автомата и набрал наш номер. После шестого звонка включился автоответчик. «Привет, это дом Дилана и Мэгги. Оставьте сообщение, и мы вам обязательно перезвоним». Услышав сигнал, я сказал:

– Эй, это я. Если ты дома – возьми трубку.

Но Мэгги не отозвалась, и я проговорил:

– Ладно, ты, наверное, вышла… В общем, мне нужно в город, чтобы повидаться с Кэглстоком. Вот я и подумал, может, поедем вместе – поедим у Айры или еще где-нибудь…

В этот момент Мэгги взяла трубку, и я услышал ее тяжелое дыхание.

– Привет! – воскликнула она, смеясь и одновременно пытаясь отдышаться. – Я была… у Пинки. – Мэгги снова сделала паузу, чтобы перевести дух. – Какая же она стала большая! Я даже не думала… Ну и воняет же там!

– Мне ли не знать! – Я вздохнул.

– Ты, кажется, говорил что-то насчет кафе?

– Да, говорил. – Я улыбнулся.

– Тогда приезжай. Я буду готова.

Я немного подумал.

– Разговор с Кэглстоком займет не больше десяти минут, – сказал я. – Может, тебе будет удобнее, если я заеду за тобой после него?

– Нет, я хочу поехать с тобой сейчас. Жду. – Мэгги положила трубку, и я прислонился спиной к стеклянной дверце телефона-автомата, думая о своей жене – одетой в грязный комбинезон и сапоги, но довольной и счастливой.

В Уолтерборо мы приехали, когда обеденное время закончилось и кафе Айры опустело. Айра встретила нас у входа. Сегодня она была одета в платье пронзительного бирюзово-синего цвета. Насколько я знал, в природе таких красок просто не бывает. Обняв Мэгги, Айра чмокнула меня в щеку, которую я машинально вытер рукавом.

– Эй, ты!.. – Айра грозно уставила на меня кофейник, который держала в руке. – Не смей стирать мои поцелуи! Я, между прочим, не целу́ю кого попало!

– Подтверждаю! – заорал из кухни помощник. – Она правду говорит!

– Привет, Айра, – сказал я. – Рад тебя видеть.

Айра подмигнула нам, улыбнулась, подвигала из стороны в стороны челюстью и поправила согнутой в локте рукой левую грудь, словно возвращая ее на место. Похоже, в последний год дела у Айры шли особенно хорошо, поскольку гру́ди у нее стали заметно больше, и она то и дело пошевеливала плечами, словно никак не могла привыкнуть к их увеличившемуся размеру.

– Эймос только что ушел, – сообщила она, показывая на столик в углу. – Вы с ним разминулись буквально на несколько минут. Присаживайтесь, а я принесу вам что-нибудь вкусненькое.

Мы заняли наше обычное место в полукабинете у окна и стали смотреть, как, сплетничая на ходу, разбегаются по рабочим местам возвращающиеся с обеденного перерыва клерки. Окно выходило на площадь, на противоположной стороне которой высилось здание городского муниципалитета и суда. У дверей я заметил пикап Эймоса и «Кадиллак» пастора Джона.

Минут через десять Айра принесла наш обед, который был больше похож на завтрак: горячие яйца всмятку, раскаленное, только что из духовки печенье, свежее сливочное масло, натертый сыр и несколько ломтиков поджаренной ветчины. Чтобы съесть все это, нам понадобился почти час. Запив трапезу сладким, как сироп, чаем, я спросил счет. В ответ хозяйка кафе состроила свирепую гримасу.

– Слушай ты, пижон! Если ты еще раз попросишь у меня счет, я возьму метлу да как дам по башке!.. – Она выразительно посмотрела на мой зад. – И не только по башке, – добавила Айра, экспансивно размахивая дымящимся кофейником. – Ишь чего выдумал! Здесь тебе не ресторан, а семейное кафе, так что можешь не командовать. Счет ему подавай! Обойдешься!

В конце концов я оставил на столе двадцатку, взял со стойки две зубочистки – одну на сейчас, другую на потом, – и мы вышли на улицу. Чувствуя внутри приятную тяжесть, мы некоторое время стояли на тротуаре перед входом. Я старательно ковырял в зубах зубочисткой, Мэгги с интересом наблюдала за мной, прикрыв ладонью глаза от солнца. Наконец она сказала:

– Знаешь, мне кажется – это неплохая идея…

Я вынул зубочистку изо рта.

– Ты о чем?

– Вот об этом. – Она показала.

Я сунул зубочистку обратно и продолжил свое приятное занятие. Мэгги внимательно наблюдала за движениями моих пальцев. Потом она пробежала кончиком языка по губам, несколько раз причмокнула и снова спросила:

– Ну и как, действительно помогает?

Я кивнул и протянул ей вторую зубочистку. Мэгги критически ее осмотрела и сунула в рот. Примерно минуту или две она была очень занята и только потом пробурчала что-то, чего я не понял, но на всякий случай кивнул.

Наконец мы вернулись к нашему фургону. По пути мы миновали тот самый переулок, на углу которого я примерно полтора года назад оставил свой завтрак. Меня вырвало потому, что я плотно позавтракал с Эймосом и только потом сообразил, что на протяжении всех сорока с небольшим минут ни разу не вспомнил о своей лежащей в коме жене. Я бросил быстрый взгляд на то место на земле, где я тогда стоял, припомнил острую резь в животе и брызги на сапогах и снова почувствовал тошноту, стоило мне только подумать о том, что в предназначенном для Мэгги варианте рукописи об этом случае я предпочел не упоминать.