Но вот глаза… его пылающие глаза были теперь закрыты. «Я никогда не видела его спящим», – вдруг осознала Адер. Нет, наверняка это случалось когда-то, может быть, когда она была маленькой девочкой, но если так, то воспоминания об этом давно стерлись. Какой бы образ отца она ни извлекала из памяти – везде у него был этот пылающий взгляд. Без него он казался каким-то слишком маленьким и тихим.

Она взяла его руку, и слезы заструились у нее по щекам. Когда неделю назад зачитывали его завещание, она надеялась услышать слова, предназначенные ей – может быть, прощальное выражение любви или утешения. Но с другой стороны, Санлитуну никогда не была свойственна несдержанность. Единственным, что он ей завещал, была «История Атмани» Йентена – «для лучшего понимания истории нашего государства». Это была хорошая книга, тем не менее всего лишь книга. Настоящим его даром было назначение Адер главой министерства финансов, его вера в то, что она подходит для этой работы.

– Благодарю тебя, отец, – прошептала она. – Ты будешь гордиться мной. Если Валин и Каден сумели принять свою судьбу, смогу и я.

Затем, чувствуя, как в груди поднимается гнев, она вытащила кинжал из ножен, лежавших рядом с его телом:

– И когда настанет время казни Уиниана, я и вправду сама возьмусь за нож!

– Я думаю, что Тан хочет меня убить, – пожаловался Каден.

Опустив связку черепицы, которую он только что втащил на крышу спального корпуса, он выпрямился и вытер пот со лба. Внизу, на земле, Фирум Прумм пыхтел, подтаскивая к месту следующую связку и прилаживая ее к веревке. Спина и руки Кадена стонали от длительного труда, но в сравнении с тяготами обучения у Рампури Тана перекрывание крыши, поврежденной зимними льдами, казалось праздником. Здесь он, по крайней мере, имел возможность время от времени распрямиться и размять задеревеневшие мускулы без риска получить порку.

– Кончай причитать! – фыркнул Акйил, присаживаясь на корточки, чтобы поудобнее ухватиться за связку, и с кряхтением взваливая ее себе на плечо. Каден понятия не имел, как его другу удается работать, когда у него перед глазами постоянно болтается копна черных кудрей. По традиции ему следовало бы обрить свой скальп, как поступали другие монахи, но традиция не являлась правилом, а Акйил был чрезвычайно искусен в балансировании на тонкой грани между тем и другим. – Первый месяц с новым умиалом всегда хуже всего. Помнишь, как Роберт заставил меня таскать камни для нового козьего загона с вершины Вороньего Круга?

При воспоминании об этом он застонал.

– Мне не кажется, что это такая уж тяжелая работа, – возразил Патер, когда Акйил сгрузил связку черепицы к его ногам. Мальчишка сидел, взгромоздясь на конек крыши, словно маленькая горгулья на фоне суровых заснеженных пиков. Ему едва исполнилось восемь лет, он все еще ходил в учениках и ему не довелось пока познакомиться с по-настоящему жестоким умиалом.

– Еще бы тебе казалось! – Акйил наставил на мальчишку указующий перст. – Мы-то здесь надрываемся, таскаем тяжести, а тебе только и дела, что сидеть наверху!

– Я их укладываю! – запротестовал Патер, обиженно расширив карие глаза и показывая ему в качестве демонстрации плитку черепицы, которую держал в руках.

– Ах, укладываешь, – вскинул брови Акйил. – О да, это сложная задача! Приношу свои извинения.

– Это же просто работа, – заметил Каден, хватаясь за толстую веревку и принимаясь тащить. – С тех пор как я начал учиться у Тана, не прошло и одного дня, чтобы он меня не избил. У меня скоро на коже целого места не останется!

– Просто работа? – воскликнул Акйил, устремляя на него вопросительный взгляд, словно не верил своим ушам. – Что значит просто работа? Работа – это бедствие, мой друг, и возможно, ведущее к фатальному исходу!

Несмотря на боль от ран, Каден едва скрыл улыбку. Носить камни и втаскивать черепицу на крышу – может быть, для Акйила это и впрямь казалось непомерным трудом. Молодой послушник провел в Ашк-лане не меньше времени, чем Каден, но хинскую этику и образ жизни принимать не спешил, по крайней мере, перемены в нем происходили не так скоро, как хотели бы многие из старших монахов. Шьял Нин, настоятель, а также некоторые из умиалов не теряли веры в юношу, однако во многом он оставался тем девятилетним воришкой, что когда-то прибыл сюда из злачного Ароматного Квартала в Аннуре.

Каден пробыл в Ашк-лане всего лишь несколько месяцев, когда Блерим Панно – Монах Стертые Пятки, как его называли послушники, – неспешной походкой вошел во двор монастыря. Подол его коричневой рясы был обтрепан, но, не считая этого, долгая прогулка от Изгиба не нанесла ему никакого видимого вреда. Чего нельзя было сказать о трех мальчишках, тащившихся следом за ним, мальчишках, которым вскоре предстояло стать послушниками, – они выглядели измотанными и напуганными. Все трое хромали, поскольку их ноги были стерты до волдырей, все трое сгибались под тяжестью холщовых мешков, которые они несли на спинах, и из всех троих лишь один Акйил нашел в себе силы оглядеться по сторонам. Его карие глаза обвели смышленым, оценивающим взглядом холодные каменные строения Ашк-лана, напомнив Кадену взгляд Эдура Уриарте, министра финансов при его отце. Впрочем, когда этот взгляд добрался до самого Кадена, новичок окаменел, словно ощутив на своей коже острие невидимого кинжала.

«Это кто?» – подозрительно спросил он у Панно. Он ужасно растягивал гласные, широко открывая рот, так что Каден, выросший среди сладкозвучного аристократического выговора, принятого при императорском дворе, едва мог разобрать его речь.

«Его зовут Каден, – ответил Панно. – Он здешний ученик, как и ты».

Акйил тряхнул головой.

«Я знаю эти глаза. Это какой-то принц или лорд, или еще кто-нибудь. Мне никто не говорил, что тут будут принцы с лордами!» – Он злобно выплюнул эти титулы, словно они были худшими ругательствами.

Панно положил спокойную руку на его плечо.

«Тебе никто не говорил этого, потому что здесь действительно нет ни принцев, ни лордов. Здесь есть только хин. Возможно, Каден происходит из рода Малкенианов, и, возможно, наступит день, когда он вернется к своей семье, но здесь и сейчас он ученик, такой же, как и ты».

Акйил мерил Панно взглядом, словно проверяя истинность его слов.

«Хочешь сказать, он не будет мне указывать, что делать?»

Услышав это, Каден вспыхнул. Он хотел было возразить, что не привык указывать людям, что делать, даже когда не жил в монастыре, однако Панно ответил прежде, чем он успел придумать гневную отповедь.

«Он здесь для того, чтобы учиться слушаться, а не командовать».

Словно желая подтвердить сказанное, он повернулся к Кадену.

«Каден, будь добр, сбегай к Белому пруду и принеси свежей холодной воды для наших братьев. Они прошли с восхода немалое расстояние и, должно быть, хотят пить».

Каден насупился, сочтя приказание несправедливым, а Акйил, увидев это, расплылся в широкой нахальной улыбке. Это не походило на начало крепкой дружбы.