Саймон сидит на дощатом полу в углу вольера и слушает Марину, поворачивая морду то в сторону ее голоса, то в сторону шуршания веника.

– Но у меня на кураторстве четырнадцать собак, на все не хватает времени, сил и денег, – сказала Марина, словно извиняясь перед Саймоном.

Тая – собака с человеческой походкой, гуляет на задних лапах. Куратора Катю беленькая Тая встречает стоя во весь рост, упираясь передними лапами в прутья решетки. Катя берет ее на поводок, Тая перекладывает лапы-руки ей на запястье, опирается и идет рядом на задних лапах. Кажется, будто собака хочет быть лицом к лицу с человеком.

Катя предполагает, что хозяин умер, а наследникам собака оказалась не нужна. Может быть, и так. Страшно представить, что теперь на душе у этой девочки. Раньше с Таей в вольере сидел Атос, но когда он улетел во Францию, она осталась одна. Тая общительная, покладистая, и ей не хватает компании. В приюте свободных мест долго не бывает. Скоро кого-нибудь подселят.

* * *

Осень давно перестала быть восхитительной. Дожди ледяные, листья осыпались, промокли, больше не шуршат под ногами. Ноябрь! Вот-вот ударит первый мороз.

Как же я ждала эту зиму и как не хотела ее! Это самое тяжелое время в приюте. Но для зимы в фильме выделена целая глава, и нужно было снять эту часть красиво, трогательно и честно. С нетерпением жду морозов, чтобы снять снег, кружащийся над клетками, замерзшую воду в ведрах, греющихся друг о друга собак.

Волонтеры готовились к холодам: объявили в Интернете сбор теплых вещей, одеял, пледов, ковров, чтобы стелить все это собакам в зимники, начали собирать деньги, купили листы пенопласта и принялись оббивать стенки вольеров изнутри. Когда девочки поняли, что сами не справляются, опубликовали пост о нехватке мужских рук. И вот в одну из суббот в приют приехали ребята с инструментами – стали пилить, прибивать, приколачивать, словом, утеплять.

В очередной раз отсматривая материал, я была довольна. Нам удалось снять приближение холодов: девочки расстилают в вольерах солому, перебирают принесенные одеяла, мужчины прибивают утеплитель, собаки, в чьих вольерах идет работа, волнуются, бегают рядом. Теперь волонтеры одеты в теплые штаны и пуховики, у всех красные щеки и носы.

Страшно представить собак в двадцатиградусный мороз в продуваемой конуре из фанеры. Невольно начинаешь примерять эти условия на себя. Бывает, замерзнешь, вот прямо до слез, но всегда знаешь, что еще немного и будешь дома. А собакам негде отогреться. Дома нет, тепла нет, и если замерзнешь, то это уже на всю зиму.

Я выключила компьютер и забралась под одеяло. Прислушалась – какой‐то необычный звук. Будто кто‐то с силой бросает в стекло мелкие камушки. Неужели началось? Подошла к окну: и правда, первый снег. Но не мягкий и пушистый, накрывающий город в ночной тишине и безветрии, а ледяной, тот, что сыпется мелкими колючими крупинками. Ветер порывами швырял эти крупинки в стекло и забрасывал в комнату через форточку.

Первый мороз – самый пугающий. Потом будет гораздо холоднее, но мы уже привыкнем к зиме и не будем возмущаться. А сейчас погода воспринимается как угроза, как трагедия. Что же будет дальше, если уже теперь так холодно? Я закрыла окно и снова подумала о Еве.

* * *

– Давай заберем Еву из приюта, – предложила я Леше и сама испугалась своих слов, – не насовсем. Приучим ее к квартире, научим гулять и я найду ей хозяина.

Леша молчал и думал.

– Там такой холод на улице, а она ведь гладкошерстная. Я ее пристрою, вот увидишь. Мне ее очень жалко. Именно ее очень жалко, она такая нежная, трепетная и напуганная. Надо ее вытащить.

– А если не пристроишь?

– Безухова же пристроила, и Еву пристрою. Лена с Мариной помогут. Только надо скорее ее забирать, завтра похолодание.

Поздно вечером мы с Лешей впервые за время съемок поехали в приют без камеры.

Я зашла в офисный вагончик к ребятам-таджикам, подписала договор о передаче собаки, и мы с Лешей отнесли Еву в машину.