из семи лазаретный фур, тридцати с провиантом, четырнадцати с палаточными принадлежностями и двумя повозками для казни. Не считая огромных личных карет виконтов и самого графа.

Построившись в походный порядок, отряд маршем двинулся прямо в раскрытые настежь врата города и, пройдя его насквозь, провожаемые взглядами горожан, стоящих вдоль домов центральной улицы, через северные ворота вышел на тракт.

«Надеюсь, я найду в Дентстоуне то, что мне нужно», — подумал Дагна и обернулся.

Леса и перелески, села и хутора, деревни и города оставались позади.

«Иначе… Нет, лучше даже не думать об этом.»

Рядом с его лошадкой, будто бы из ниоткуда возник ульгрейф, очень внимательно глядя в глаза дварфа.

«Я помогу», — прозвучало в голове у Дагны.

— Вижу, ты не передумал оставаться, — произнес дварф, не отводя взгляда от сапфировых глаз. — Имя-то у тебя есть?

И ответ не заставил себя ждать.

«Ас’тар-х’и-Аш’аре’т».

— Вонючий пепел, это что, на изначальном? — искренне поразился Дагна. — Прости, приятель, я не настолько хорошо знаком с первым языком, чтобы это выговорить. А если перевести… Зерор Всемогущий, голову сломаешь. Погоди… Тень… Тень от крыльев Аши? Нет, не то. След от полета… Нет. Поможешь?

“Призрак”.

— Годится.

***

Пятидневный переход к самой северной границе Исгарда обещал быть скучным и заурядным делом. Все шло согласно штатному расписанию. Отряды разведки несли дозор, уезжая на несколько километров вперед и в стороны. Привалы делали дважды в день, причем поесть горячей пищи солдаты имели возможность только, когда полк останавливался на ночлег, и по утрам, перед выступлением. Остальное же время им приходилось довольствоваться сухпайками. Граф торопился в Дентстоун, а из-за сражения с гоблинами полк сильно запаздывал. Впрочем, бойцы не роптали, многие, кто из бывших крестьян или охотников, всю свою жизнь питались именно так, а зачастую, хуже.

Повсюду были слышны разговоры, кое-где люди затягивали песни. Мотив у них был самый разнообразный: от шутливых частушек до заунывных солдатских. Недавние новобранцы, пережившие свой первый бой, уже отходили от пережитого. Тут и там все больше раздавался смех от очередной удачной шутки.

Так уж устроена человеческая натура, привыкает ко всему. А преодолев первый страх, солдаты с воодушевлением смотрели в завтра, полагая, что самое страшное уже позади, и вряд ли Дентстоун сможет их чем-то удивить после оживших мертвецов бурых гоблинов.

Дагна, смотря на людей, предавался своим воспоминаниям. Не сказать, что он воевал всю жизнь или очень часто. Война не была его ремеслом, но когда было нужно защищать себя или то, что было ему дорого, он не медлил и не сомневался. Как рассказывал ему когда-то очень давно отец, король Дагфинр, сидя вечером у жаркого камина, завернувшись в тяжелые шкуры — в последние годы жизни ему постоянно было холодно — и, не отводя стального сурового взгляда от пламени, что потому и пал Дренг-ин-Дар, что дварфы забыли, как держать боевой топор. Тысячелетия мирной жизни разнежили их: они ковали инструменты для соседей, не знающие сноса, ювелирные изделия, гранили алмазы и сапфиры, а рубинами инкрустировали даже самый обычный пояс. И они оказались не готовы дать отпор врагу, когда тот появился в долине озер, практически сходу взяв на копье город людей Варку, таранами забив в несокрушимые ворота горной крепости. А потом удар пришел и снизу, из самых глубин горы…

Когда маленький Дагна выспрашивал старика-отца об их потеряной родине, то слышал всегда лишь туманные ответы: «Не ищи пути в Дренг-ин-Дар, сын. Никогда. Зерор тогда отвернулся от нас за нашу трусость и его священный камень, сердце нашего королевства, сокрушил своды и колонны нашего дома».

Дагна горько усмехнулся, покачав головой.

— Да, отец, знал бы ты, по чьей воле я иду в Дренг-ин-Дар, ты бы сильно удивился. Но, как и ты, Он не дал даже малейших представлений о том, где мне искать эту шлакову гору. И никто, вонючий пепел, из всех, Зерор его знает, сколькиюродных родственников, не видел тебя прежде, когда ты пришел к вратам Хрогмара. И уж тем более никто не знал, откуда ты пожаловал и где вообще это место. Вот так последний король Дренг-ин-Дара и доживал свой век простым кузнецом, — очень тихо произнес вслух Дагна. — Только я никогда не поверю, что наш народ был труслив, отец. Что-то ты мне недоговаривал…

***

Величественный рубеж Дентстоуна показался на пятый день после полудня, когда до него оставалось, по прикидкам Дагны, около трех километров. Тринадцать огромных фортов, обнесенные деревянным частоколом со сторожевыми башнями, деловито дымили печными и кузнечными трубами. Защитные сооружения располагались на расстоянии в километр друг от друга, как рассказывал Фред. А за ними шла высоченная стена, через каждые пятьсот метров возвышаясь огромными скальными пиками, будто бы выросшими прямо из земли зубами или ребрами, и запиравшая ущелье протяженностью пятнадцать километров.

Ехавший рядом с дварфом Вильямин и Том были поражены до глубины души.

— Ничего себе стеночка! — присвистнул Томас. — Даже не верится, что такое на свете бывает! Сколько ж в ней высоты?

— Метров пятнадцать-двадцать, отсюда не понятно толком, — ответил барон. — И будь добр, веди себя достойно оруженосца, Том. Ни к чему так орать.

— А ты, сэр рыцарь, смотрю, неплохо обучен фортификационной грамоте? — хмыкнул Дагна, глянув на Вильямина. — Вон как слету высоту стены определил!

— А чего тут определять? — удивился барон. — Сам же видишь, в фортах, кроме центрального, нет строений выше трех этажей. Значит совершенно определенно их высота двенадцать метров и никак не больше.

— С чего вы взяли, что именно двенадцать метров? — задумчиво спросил Том. — Строить-то могли как угодно.

Барон отвесил оруженосцу звонкий подзатыльник, отчего тот взвыл и схватился за голову. Рука у Вила оказалась тяжелая.

— Еще раз ты забудешь, обращаясь ко мне, добавить «сэр» и можешь искать себе другого наставника, щенок! — раздраженно процедил Вильямин. — Ты уяснил?

— Прошу простить, сэр, виноват! — прокряхтел от боли юноша.

— Виноват, да. Чтобы к утру моя лошадь и мои доспехи сияли как зеркало.

— Сэр, с вашего позволения, но когда же я успею… — начал было Том, но, поймав ледяной взгляд барона, прикусил язык и лишь уныло добавил. — Слушаюсь, сэр.

— То-то же! — удовлетворенно кивнул Вил. — Итак, отвечая на твой вопрос, поясню, почему именно двенадцать метров. Тут несколько причин. Первая — это армейские форты, а значит тут все учтено и записано, лишнего гвоздя за просто так не выделят, а значит, будут строить так же, как и везде, и как привыкли. Вторая — это север, тут холодно, а обогреть помещение большего размера, значит потратить больше топлива. Да любой интендант опять же удавится. Делать