Бремер был убежден, что терапия может быть удачной, если поместить больных в высокогорную долину, где давление воздуха меньше, чем на равнинах, где нет сильных ветров и где у местных жителей существует «иммунитет» против чахотки. Только там, где не болеют чахоткой, болезнь может быть побеждена[297].

Такое место молодой Бремер собирался найти в высокогорных долинах своей родной Силезии, в деревеньке Гёрберсдорф, на высоте 800 метров. После долгих переговоров с администрацией региона в 1863 году началось строительство первого крупного санатория.

Бремер был уверен, что существует предрасположенность к чахотке, что чахотка — недуг людей с особой конституцией, болезнь слабости[298]. Он видел причину чахотки в «увеличении легких» и «ненормальном уменьшении размеров сердца», которое перекачивает слишком мало крови, отчего тело и легкие не получают достаточного питания, и человек чахнет и умирает[299].

Из этого тезиса Бремер развил свою «климатическо-гигиеническо-диетическую всеобщую терапию» — по своим методам, хотя, в общем, уже не новую[300]. Главное в его терапии было лечение свежим воздухом. В определенном «иммунном» месте больной чахоткой должен много гулять на природе. Горный воздух и уменьшенное атмосферное давление — все это ускоряет пульс и обмен веществ. Движение укрепляет сердце, «ускоряет и укрепляет кровоток», и организм противостоит болезни[301]. К этому Бремер рекомендовал гидротерапию (обтирания и душ) и питательную жирную пищу, чтобы поддержать истощенный организм. В качестве «настоящего лекарства»[302] пациенты Бремера ежедневно употребляли изрядное количество алкоголя для улучшения обмена веществ, а заодно и для поддержания веселого настроения. Развлечения вроде карточных игр Бремер не признавал: больные от них слишком возбуждались и нервничали[303].

Санаторий «Гёрберсдорф» превратился в учреждение потрясающих масштабов. Поначалу он состоял всего из маленькой перестроенной крестьянской усадьбы и нескольких частных коттеджей, но к 1878 году разросся до целого комплекса зданий и корпусов: несколько вилл, главное здание с его западным отделением — «старым лечебным пансионатом» — и новым восточным крылом.

Архитектор Эдвин Опплер, который, среди прочего, строил синагоги, спроектировал санаторий в стиле неоготики[304]. Опплер любил асимметрию и богатый орнамент. Здание санатория было выстроено по образцу северноевропейской средневековой архитектуры из красного кирпича, с башнями, колоннами и готическими сводами. Потолки были расписаны фресками, стены украшали «готические» ковры, интерьер был соответствующий. Здание напоминало скорее отель, нежели современный госпиталь.

В комнатах размещались по одному-два пациента. На каждом этаже находились маленькие кухни и ванные. В старой части располагались две столовые, дамская комната и мужская комната. В новом корпусе находилась «душевая процедурная комната» для гидротерапии. Старый и новый корпуса соединялись между собой двумя зимними садами и обшитым деревом банкетным залом, который зимой использовался как читальный зал, а летом — как столовая. К санаторию относились несколько крестьянских усадеб, снабжавших санаторий молоком, яйцами и овощами. Молоко в санатории добавляли в коньяк.

Санаторий располагался в обширном парке в 110 гектаров, с павильонами, гротами, густой сетью прогулочных тропинок и с различными уклонами и спусками для «методической ходьбы и упражнений» вроде «медленного восхождения на гору по пологим дорожкам»[305], с 360 скамейками для отдыха. Пациенты должны были проводить на свежем воздухе как можно больше времени.

Молва о чудесном докторе Бремере быстро распространилась по стране, хотя его коллеги по медицине не признавали его заслуг и отзывались о нем с издевкой, даже называли «ловким держателем постоялого двора»[306]. Но для больных чахоткой появилась надежда: неизлечимая болезнь, оказывается, может быть излечена, сколько бы это ни стоило. Аристократы и состоятельные бюргеры из Германии, Франции, России, Финляндии и Швеции устремились в Гёрберсдорф[307] и проводили там месяцы или даже годы, проживая в санатории или на одной из вилл, принимали лечебный душ, ели и пили вволю, ежедневно по много часов гуляли по парку. Насколько действительно была успешна «диетическо-климатическая терапия» Бремера, неизвестно, но богатые и знатные пациенты доктора «боготворили и бесконечно ему доверяли»[308].

Бремер со своим заведением открыл новую эпоху в лечении чахотки. Его методы подхватил и развил его последователь доктор Петер Деттвайлер — бывший пациент санатория, потом ассистент и в конце концов оппонент Бремера. В 1876 году Деттвайлер стал руководителем незадолго до этого открытого санатория «Фалькенштайн», расположенного на высоте 400 метров на горном хребте Таунус к северо-западу от Франкфурта-на-Майне. Санаторий был основан объединением врачей Франкфурта-на-Майне и финансировался в основном богатыми горожанами[309]. Через 20 лет после санатория Бремера появился этот, второй санаторий в Германии, рассчитанный по-прежнему на состоятельных пациентов.

Деттвайлер не разделял мнения своего учителя насчет «иммунных мест», не считал состоятельной и теорию маленького сердца и больших легких. Бывший прусский военный врач верил, что чахотка лечится дисциплинированным образом жизни, гигиеной, диетой, строгим наставлением и последовательным долгим пребыванием и отдыхом на свежем воздухе. Деттвайлер требовал от пациентов беспрекословного «подчинения» авторитету врача и почитал за честь, что его санаторий обзывают «исправительным заведением»[310]. Он считал врача не просто диагностиком и терапевтом, но «исцеляющим апостолом»[311], педагогом, обучающим «правильном целительному образу жизни». Этими принципами впоследствии руководствовались государственные туберкулезные лечебницы[312].