Она была хорошей женой, терпела, улыбалась, чтила закон гостеприимства.

Витёк уехал в новой куртке и перед этим всё время норовил потрогать куртку брата, помять рукав, убедиться лишний раз и напомнить, что она – лучше. Молча укорял. Или надеялся, что брат отдась свою? Владимир отворачивался и терпел.

Старался не обращать внимания.

Вскоре Виктор позвонил, расспросил брата, как обстоит у них дело с оптовой закупкой рыбы.

Владимир пообещал узнать, отзвонил ему, выслал прайс-лист.

Витёк ответил очень быстро, попросил выслать контракт на двадцать тонн селёдки, но «трошки ж шоб» и его интерес, «маржа ж» присутствовала.

Владимир округлил стоимость за килограмм и заложил на Витька семьсот баксов. Наживаться самому посчитал неприличным.

Тот был доволен, весело смеялся по телефону, обещал «выставить богато горилки».

– Украина? Только по предоплате! – отрезал представитель норвежской компании.

Владимир предупредил Виктора.

– Усёк! – ответил тот. – Шеув у курсе, мы выезжаем удвох, на «Камазе». Пока добираемось, баксы до вас вже на счёт упадут.

Позвонил Виктор дня через четыре, с границы. Оказывается, у него и водителя были туристические визы, поскольку так дешевле. Как потом оказалось. Их не пропускали.

– Братка, выручай, – кричал он в трубку, – штрафстоянка така дорогуща! У нас командировочных може трошки не хватить.

Пришлось Владимиру через знакомых дать двести баксов, чтобы их пропустили.

Утром Витёк уже был на пороге. Потемневший от копоти, пропахший солярой.

С ним – водитель. Оба усталые и голодные. Они покушали, вымылись и вместе с Владимиром поехали в таможенную зону, под загрузку.

Синие пластмассовые бочки, крышка с металлической стяжкой поверху. Сто килограмм нетто, сто сорок – брутто. Солёная селёдка. Виктор влез рукой в ледяной тузлук, выловил одну, с широкой спинкой, отгрыз возле головы приличный кусок, пожевал, зажмурился: – Добре! – Остальное завернул в газету, взял с собой ещё три селёдки.

К концу дня загрузили двести бочек. Виктор и водитель заночевали в машине.

Утром бухгалтерия созвонилась с банком, проверили – деньги не пришли продавцу на счёт.

По факсу прислали с фирмы Виктора копии платёжек. Трудно читаемый текст, мутными размывами печати. Какой-то неизвестный, банк в Велико Тырново переводил деньги за селёдку в адрес норвежской фирмы.

Владимир отвлекался от своей работы и один-два раза в день звонил на фирму – денег не поступало.

Дня через три забежал с работы вечером в таможню и ужаснулся. Виктор с напарником жили в кабине, боялись за груз. Покупали лапшу в столовке напротив и ели руками прямо из пакетов. Их пускали в посудомойку после закрытия. Были они чёрными от житья в тесной кабине, выглядели и воняли диковато.

Деньги у Виктора с напарником кончались. Или он решил утаить?

Был конец ноября. Морозы крепчали, входили в силу, и Владимир решил переговорить с тёщей о переселении бедолаг из кабины «Камаза» в её двухкомнатную квартиру.

Часто ему звонила секретарь шефа Виктора с Украины, уговаривала под честное слово отпустить машину с грузом, потом стал звонить и сам шеф, хамоватый мужик, густым басом гудел в трубку:

– Ты шо, не веришь ридному брату? Мы вжешь расписалы, кому, у какой магазин, люды жешь ждуть, шо вы тянете Яшу за луяшу? Отпускайте вжешь за ради бога! Я вас умоляю! Какие вы прямо… дотошные пунктуалисты – як нэмци, ей-богу!

Владимир уговорил тёщу, Виктор и водитель переехали к ней. До таможни пешком недалеко. Но предупредил, чтобы продукты покупали сами, потому что пенсионерка-тёща их не прокормит. И дал сто баксов на еду.

Подошёл Новый год. В аэропорту Владимира познакомили с нужным человеком, и за двести баксов Витька с водителем пустили в самолёт до Киева, праздновать и продлевать визы.

Перед отлётом пришлось их переодеть в ношеные, но приличные вещи Владимира и знакомых. Кое-что нашлось у тёщи в шкафу. Она хоть и сердилась на жлобоватых постояльцев, но пожалела странников.

Однако попросила их больше не присылать – подъели запасы основательно.

Похоже, Виктор сэкономил на тёще сотню баксов.

Опломбированный «Камаз» остался в таможенной зоне.

В середине января деньги пришли на счёт.

Получилось почти два месяца с момента загрузки. Таможенники успокаивали, говорили, что солёной селёдке мороз не страшен. Вскрыли пару бочек. Селёдка была деревянной, но выглядела бодро.

Владимир позвонил и передал в Украину долгожданную весть. На третий день примчался Виктор, но уже с другим водителем.

В таможенной зоне денег за стоянку не взяли, но Владимир пообещал угостить выпускающую смену.

Виктор долго, тщательно пересчитывал, перепроверял «свою маржу» – семьсот баксов. За вывод и обналичку этой суммы с Владимира взяли процент. Потом Виктор вздыхал, разводил руками, мол, тяжёлая такая жизнь. Как жить?

Владимир постеснялся выставлять ему счёт – всё-таки брат, давно не виделись, законы гостеприимства.

Они уехали. Часа через четыре Виктор позвонил с белорусской границы. Оказывается, они не проплатили залог за транзит через территорию Беларуси, их поставили на штрафстоянку.

Владимир узнал на таможне, как это лучше сделать, и рассказал по телефону Витьку, чтобы быстрее оформили оплату. Посоветовал Виктору заплатить из своих, а потом разбираться на фирме.

Тот сказал – разберёмось! Через пару дней транзит проплатили, но набежала некоторая сумма в оплату за стоянку в Беларуси.

– Ты проплати, братка, я потом прилечу – отдам. Тут же курс – чума, а не курс! Раздягают! Ты же меня знаешь.

Владимир передал в Беларусь через знакомых двести баксов.

Через пять дней позвонил Виктор и сказал удручённым голосом:

– Ваша селёдка стоит у два раза’ дешевше.

– Почему ты так решил? – опешил Владимир. – Ты же видел оригинальный инвойс собственными глазами!

– То ж нэ я так решив. Я тута ничё’го нэ рэшаю. Секретарша шефа глянула у тую бочку и казала, шо такая риба стоит у два раза меньш. Шеф велит вернуть половину денег. Срочно, бо може стрястися огромное горе. Я нэ шучу, братик!

– Но ты же видел сам, был на фирме… ты всё видел. И потом – секретарь шефа, она кто?

– Та подстилка вона! Так шефа жешь подстилка! Шо я могу возразить? Надо подключать Интерпол, слышь, братка. Воны вже моего «форда’» отогнали на свою площадку. Батя не переживэ жешь, када узнае, шо воны моего «форда’» зараз увелы до сэ’бэ.

– Куда мне звонить? – спросил Владимир.

– Ну, шо я можу казать? Може, у Интерпол, чи куда? Нэ знаю, братка. Последние дни мои насталы! Ой, беда прийшла, горэчько миё, горечько, ридный мий братик!