Я еще с полчасика покаталась по городу, пытаясь придумать выход, и, не без оснований, пришла к выводу, что мы зашли в тупик.

К Петровне я возвращалась с легкой грустью в душе. Дверь открыл Вадик и сразу отрапортовал:

— Детей в дом доставили, бабушке на руки пере… — На последнем слове он споткнулся, и улыбка просто слетела с его лица. Черт, я сдуру прихватила из машины букет подполковника. Впрочем, я слишком устала сегодня, чтобы выдерживать сцены ревности:

— Вадик, перестань. Валерка всегда галантен с дамами.

Но Вадик не перестал, а схватил меня за плечо, просто зверски, и подтащил к зеркалу в прихожей. При этом он молчал, но как-то грозно. Сцепив зубы. Я невинно глянула на себя в зеркало и онемела, примерно как Вадик. Мои губы были в синяках. Надо было подольше лед держать, а теперь — думайте что хотите, называется.

— Это косметические процедуры, — пролепетала я. — Хочешь, дам телефон клиники? Уточнишь.

Я откровенно заискивала, потому что уж больно Вадик был в гневе страшен. Впрочем, не знаю, как бы я вела себя на его месте. На счастье, в прихожей образовалась Петровна и сначала тоже тормознулась от моих губ, но потом засмеялась:

— Ой, Олька в губы чё-то вкачала! Ну, все вы, девки, сдурели! А тебе классно сделали. Синяки-то пройдут, а губки хорошенькие. В какой клинике?

Не сказать чтобы сразу, но Вадика отпустило, а я бросилась искать в сумке помаду. Нарисовавшаяся из ванной Машка услужливо предложила мне свою, но, слава богу, и у меня нашелся какой-то завалящий тюбик.

Замаскировавшись в меру сил, я прошествовала в кухню, где меня с нетерпением ожидал весь наш трудовой коллектив, и кратенько обрисовала безвыходную ситуацию. Первую реплику подала Машка:

— Мент, он и в Африке — мент! А какая машина, вы говорите, у этого гонщика?

— «Феррари», зеленая. Была.

Машка задумалась. Машинами увлекается, что ли? Остальные уныло помалкивали. Пришло время признаться, что я здорово подустала, идей пока нет, однако мы — люди русские, поэтому утро вечера мудренее. В силу этого попросилась отпустить меня спать.

Горячую поддержку нашла только у Машки. Видать, у нее тоже нелегкий денек выдался. Наш капитан Лохматый попытался почесать затылок, но с возгласом «ой-е!» эту затею оставил и, перетерпев боль, вынес резюме:

— Машка с Ольгой пусть валят. Отсыпаются. Остальные — в доме. Выходить только по особому распоряжению. Ясный перец — моему.

— Поедемте, Ольга Сергеевна! Я так устала! Пожалейте меня.

Прямо и не знаю, чем ее утешить. И осуждать ударницу постельного труда не берусь, и преподаватель я ей все же. От раздумий отвлек Вадик:

— Я отвезу девчонок и вернусь.

— Ага, щас! — рявкнул Лохматый. — Лоха нашли! Пусть едут в твоем джипе, он тебе до утра не сгодится.

— Нет уж! — отрезала я. — Я на этом тракторе кое-как днем ездила, а ночью — увольте! Уж лучше пешком пойду.

Машка загрустила, Вадик тоже, но Лохматый проявил смекалку:

— Петровна, вызывай девчонкам такси. Токо со скидкой чтоб было.

Петровна, прежде чем звонить, глаз на нас с Машкой кинула. Мы дружно кивнули. Штирлиц!

Такси прибыло буквально через пять минут — фирма веников не вяжет. Вадик вышел нас проводить, обсудил с водителем маршрут, дал ему денег, затем попытался проститься со мной пылким поцелуем, но я не далась — рядом стояла моя студентка.

Он совсем загрустил и отпустил нас.

По пути Машка сразу затарахтела:

— Ой, Ольга Сергеевна! В нашей группе все вас так любят! Говорят, что интересно на занятиях. Я бы тоже ходила, училась бы, но — сами видите…

Я даже и не знала, как вести себя с нею. С одной стороны, девчонка весьма забавная. Глаза нараспашку, рот до ушей. Открытая какая-то. Да и дурой не назовешь. Двоечница, конечно. Но не от тупости, а от нехватки времени. А время вон каким трудом занято! Причем я испытываю неловкость оттого, что знаю род ее занятий, а она — нисколько. Вот сочувствия просит, на трудовую усталость жалуется.

Машка, скрестив длинные ноги, откинулась на спинку сиденья.

— Шеф, закурить можно?

Водитель глянул на нее в зеркало.

— Я не курю. И сигареты не вожу с собой.

Машка фыркнула и, проигнорировав деликатный отказ, достала из сумочки длинную сигарету. Щелкнув зажигалкой, эффектно затянулась. Я вжалась в уголок заднего сиденья.

По-видимому, наша пара вызывала у водителя недоумение. Он по очереди поглядывал в зеркало то на меня, то на Машку. Похоже, род ее занятий не вызывал у него сомнений, а вот на мой счет сомнения были. А Машка продолжала болтать:

— Мне на вас похожей быть хочется! Вот увидите, я постараюсь и все, чему вы нас учили, освою. Я, когда постараюсь, все быстро схватываю. И тогда у меня — хорошие показатели, довольны останетесь.

Водитель с повышенным интересом стал поглядывать на меня. Заинтересовался, видно, чему это я Машку обучаю и каких показателей помогаю ей добиться.

Так и подъехали к моему дому.

— Ольга Сергеевна, я вас провожу до квартиры. — Машка решительно вылезла из машины вместе со мной. — Знаю я этих «лохматых». Один Вадю стережет, а двое — вас!

Но до квартиры прибыли без приключений и простились.

Дверь мне открыла мамуля. С укором, конечно. И сразу скрылась в своей спальне. Означало это примерно следующее: бросили детей на старую мать, а сами шляются.

Ладно, завтра обсудим.

Но завтра наступило раньше, чем мы надеялись. Часа в три ночи в дверь раздался звонок. Не люблю я ночных звонков, тревожно, да и кто бы их любил? Не менее встревоженная бабушка оказалась у двери первой:

— Кто там?

Я как раз успела натянуть на себя какую-то одежку и надежным оплотом встала сзади.

— Это я, Ольга Сергеевна, Машка!

— Открывай, — разрешила я.

Мама открыла и слегка остолбенела. На пороге стояли две дивы в ослепительно-коротких юбках, туфлях на высоченных каблуках и при полной боевой раскраске на физиономиях, естественно.

— Здрасте еще раз, Ольга Сергеевна. Вы уж извините за ночной визит. — Машка, однако, отличалась красноречием. — Это в интересах нашего дела!

Мама с недоумением обернулась на меня и остолбенела еще больше:

— Оля! Что у тебя с губами?! Это Вадик?!

Елки-палки, все время забываю.

— Да нет. Это Алка.

Мама побледнела и совсем затихла, а я одумалась:

— Алка, из «Мезоэстетика». Ну, ты же знаешь ее. Вколола какую-то хрень.

Мама обмякла и натурально перекрестилась:

— Фу на тебя! Ну, молодец Аллочка. Все время о тебе беспокоится. Что б ты без нее делала?