– Пойду посмотрю, как близнецы. Да и Таньке надо отзвониться, что приехали, что устроились.

Макс кивнул.

Посмотрел вслед девушки: та скрылась в полумраке коридора, двигалась плавно, как кошка, даже не включая свет. Слышал, как скрипнула дверь детской, на полу и стене мелькнул длинный желтый луч и тут же растаял.

Макс зашел в кухню.

Заметив его одного, Светлана и мать встрепенулись:

– Макс! Она хорошенькая, – отметила тетка.

– Зачем она тебе, с двумя детьми, – одновременно с сестрой поинтересовалась мать.

Макс взял мандарин с тарелки, ловко очистил от кожуры. Смял ее в кулаке, принюхался к дразнящему запаху цедры. Выбросил в ведро.

– Она хорошенькая, – подумав, согласился с теткой.

Прислонился бедром к столешнице: он попал на женские посиделки. Мать, Светлана и Александра. Самая компания, чтобы перемывать кости. Усмехнулся и отправил в рот несколько мандариновых долек.

Мать пересела за столом, придвинулась к нему ближе.

– Макс. Ты же молодой, зачем тебе этот хомут. Дети взрослые уже, сейчас пойдут репетиторы, поступления, кредиты на учебу…

– Компании всякие нехорошие, – подсказала Светлана.

– Пьянки-гулянки, – дополнила Александра.

– Чай-кофе-потанцуем, – в тон женщинам завершил Макс и усмехнулся – еще надеялся перевести на шутку.

– Прекрати ёрничать! – одернула мать. Макс со вздохом понял – перевести на шутку не удастся, скрестил руки на груди, разглядывая встревоженные и злые лица родственниц. – Она молоденькая совсем. А дети взрослые…

– Это во сколько ж она их родила? – кивнула Светлана.

– Шалашо́вка, – завершила мысль Александра.

– Хм. Двадцать минут и сорок секунд, – отозвался Макс задумчиво.

– Что двадцать минут и сорок секунд?

– Это то время, которое вы провели за одним столом с Адой, то есть то время, которое вы ее знаете. А уже донесли до меня информацию о ее прошлом, будущем и даже о сексуальных предпочтениях, – последнее он сказал, уколов Александру взглядом.

Светлана всплеснула руками:

– Ну, знаешь ли, у нас опыт…

– И мы все-таки женщины…

– Мы видим такие вещи!

Они словно трехголовая гидра вторили друг за другом, подхватывая интонации и заведенную тему. Макс покачал головой, отправил в рот оставшийся мандарин.

– Я не понимаю, Макс, ты это мне назло, да? – мать перешла на другой прием – плачущий голос. – Я просто не верю, чтобы такая женщина могла тебе понравиться…

– А кто мне должен нравиться по-твоему? – Макс прищурился.

– Ну не это-то же! – Александра повысила голос и поперхнулась под взглядом мужчины.

Макс медленно выдохнул, досчитал до одиннадцати.

– Значит так, дамы. Вы просили показать мою девушку, я это сделал. Когда мне будет нужен совет кого-нибудь из вас, я непременно обращусь. Но это случиться не сегодня и не завтра, – она направился к выходу из кухни: – И да, прозорливые мои. Это не ее дети. Это ее племянники, оставлены по семейным обстоятельствам на зимние каникулы… Если бы не ваша затея с семейной вылазкой, мы бы прекрасно провели время в Москве. А сейчас терпите. Разберусь с Каринкой, уеду и Аду с детьми заберу. – Напоследок он посмотрел на Александру: – И я не советую тебе орать на них так же, как ты орешь на Ольгу с Вадимом.

Родственница хотела ввязаться в спор, но получила локтем в бок от Светланы и умолкла.

Макс взял горсть мандаринов и направился в детскую.

⁂

Его насторожило, что в коридоре царила практически гробовая тишина. Дети и тишина в его понимании – вещи не совместимые. Тем более, если детей больше двух, и среди них наблюдается парочка, которая явно симпатизирует друг другу. Но из спален не доносилось ни звука. Макс подошел к комнате парней, постучал. Из-под двери соседней комнаты, которую занимали Ольга и племянница Аделии Василиса, лилась тощая полоска золотистого света. И – Макс прислушался – приглушенные голоса.

Он постучал и почти сразу толкнул дверь, спросил:

– Мандарины будете? – он замер в проеме.

Аделия сидела на полу, прислонившись к бортику кровати, и обнимала Ольгу. На Макса посмотрела круглыми как блюдца глазами.

Парни притихли, сидели рядком на кровати, розововолосый Вадька грыз ногти.

Василиса замерла у окна, скрестив руки на груди, стояла с видом воинственным и озадаченным.

Оценив обстановку, Макс покосился на коридор и, пока не привлек к себе внимание старшего поколения, зашел в комнату. Притворил за собой дверь. Кинул пару мандарин парням на кровать.

– Вы чего тут притаились? – легко подбросил мандарин Василисе, та поймала с видом заправского баскетболиста и уткнулась носом в рябую оранжевую кожицу. Отвернулась. – Да ладно вам, я свой. Чего случилось, колитесь.

Присел на корточки перед Аделией и Ольгой, дотронулся до плеча девочки:

– Олька. Ты ревешь, что ли? Из-за матери? – он с вопросом посмотрел на Аделию. Та виновато опустила глаза.

– Из-за матери, конечно, – вместо сестры отозвался Вадька.

Макс тоже сел на пол, подвернул ноги калачиком и уперся локтями в колени. Мандарины, принесенные для Аделии и Ольги, положил рядом с девочкой, на ковер. Вздохнул:

– Ну, ребят, сорвалась. Не права, конечно, но все мы люди-челове́ки, со всеми бывает. Не казнить же ее из-за этого? – он взял мандарин, принялся его неторопливо чистить. Снял кожуру, методично подергал за рыхлые веточки альбедо на оранжевых боках долек, сложил кучкой.

Вся компания как заколдованная наблюдала за его руками.

Макс лукаво усмехнулся:

– Вы чего пялитесь? Я Ольге чищу, как пострадавшей… – Протянул плод девочке. – На, подкрепляйся витаминами…

Та отодвинулась, наконец, от Аделии, поправила волосы и вытерла тыльной стороной ладони мокрый от слез и соплей нос. Громко шмыгнула.

– С-спасибо, – прошелестела.

Разломила мандарин пополам, отдала половину Аделии. Макс с удивлением наблюдал за девушкой – гадалка за те несколько минут, что он был в кухне, успела войти в круг доверия этих ребят. Полностью и безоговорочно. Он видел это по одинаковым выражениям лиц, опущенным плечам и отсутствующим взглядам. Более того, она в их компании стала главной – именно на нее тайком поглядывали парни в поисках одобрения. Именно ей протянула половину мандарина зареванная Ольга.

Но гадалка хранила молчание.

Макс взял второй плод, перекинул из одной руки в другую, будто мяч. Аделия чувствовала, что он ее разглядывает, изучает. Холодно, методично, профессионально. Улыбка и расслабленная поза не могли ее обмануть: он препарировал ее как своих подследственных на допросе. Аделия чувствовала, что начинает понимать ту несчастную женщину, которая запустила в него принтер.