– Будут, – согласился Соловьев. – Ты ей грубил?

– Если бы я подарил ей букет цветов, она бы приняла это за объявление войны.

– Это точно.

– Я считаю, что не нужно идти у нее на поводу. Нужно просто привлечь ее к уголовной ответственности за незаконное лишение свободы.

Соловьев помолчал пару секунд. Пшеницыну хотелось бы верить, что в этот момент он обдумывал возможность такого развития событий, а не подбирал слова, чтобы подсластить пилюлю. Оказалось, он не угадал.

– Все не так просто. У нее есть знакомства.

– Что, позволим ей дальше терроризировать школу? Здесь от нее все воют.

– Неправда. Ее побаиваются, но школу она держит в кулаке. Подождем. Ей до пенсии пара лет.

Пшеницын фыркнул.

– Нам о другом нужно думать.

– О чем?

– О том, как тебя вывести из-под удара.

– Из-под какого удара?

– Ты его почувствуешь, можешь не сомневаться. Наверняка будет жалоба на тебя, и не одна.

– И что? Пусть жалуется. Я суть дела описал.

– Возможно, придется предпринять какие-то действия. Я хочу, чтобы ты отнесся к этому с пониманием.

Пшеницын не сразу понял, что начальник имеет в виду. А когда понял, похолодел от ярости.

– Все-таки уточню. Вы хотите меня наказать?

– Пойми меня правильно. Лучше мы с тобой об этом заранее договоримся. Это будет что-то формальное, что тебе никак не повредит. Даже поможет в дальнейшем.

– Как, интересно, мне поможет выговор или отстранение от работы за то, что я хорошо сделал свое дело?

– В твоем личном деле об этом не будет никаких отметок. Но я это запомню.

Пшеницын чуть не бросил трубку после этих слов. Но сдержался. Он понимал, что его дальнейшая карьера будет зависеть от того, что он сейчас скажет. Можно поддаться эмоциям и наговорить глупостей. Отвести один раз душу, а потом всю жизнь жалеть об этом. Или сдержаться и получить за это что-то впоследствии. Соловьев не вечно будет сидеть в своем кабинете. Когда-то он тоже уйдет на пенсию, и кто-то займет его место. Так почему бы Пшеницыну не стать этим кем-то.

– Я вас понял, – сказал Пшеницын.

– Очень хорошо, если понял. Что там с Зуевым?

– Все нормально с ним. Дома отсыпается.

– Что? Ты с ним поговорил?

Пшеницын понял, что чуть было не спалился. Он совершенно забыл, зачем приходил в школу.

– А, нет, я думал, это вы насчет старшего Зуева. Я к нему заходил, он был выпивший. Мальчика я дома не застал, он уже ушел. Но в школе его тоже сегодня не было.

– Как не было?

– Он не приходил в школу.

– Ты хочешь сказать, что мальчишка исчез?

– Пока рано делать…

– Ты хоть понимаешь, что у нас серия?! – заорал Соловьев. – Вполне может быть, что у нас здесь действует маньяк, который похищает детей?

– Я бы не делал таких поспешных выводов. Может, мальчик просто решил прогулять школу.

– Нужно готовиться к худшему. Нужно проверить все места, где он может быть: клуб, библиотека, спортзал.

– Я займусь.

– Если к вечеру не объявится, будем собирать народ и прочесывать лес.

– Ночью? Это бесполезно. В темноте. И где искать? Тут лес на тысячу километров вокруг.

– Я знаю.

– Тогда зачем? Если мы все равно ни черта не найдем в темноте?

– Чтобы людям было чем заняться. Пусть лучше ищут мальчика, чем ищут виноватых.

Закончив телефонный разговор с начальником, Пшеницын прошел по опустевшим коридорам и вышел на улицу. Он обошел школу, миновал коричневый бак с надписью «ИБ-2» и совершенно забыл о том, что на баке сверху лежит ружье, разобранное и обмотанное ремнем.

Пшеницын направился в глубь поселка. Это место жители Шиченги называли «трущобы» или «сарайки». Конечно, здесь никто никогда не жил, но со стороны оно действительно напоминало бразильские фавелы – много-много крошечных деревянных строений. В основном это были дровяные сараи, бани и гаражи.

Лупоглазый смотрел на Андрея, а Андрей смотрел на Лупоглазого. Взгляд Лупоглазого проникал сквозь череп и впивался ему прямо в мозг. Это он, взгляд Лупоглазого, был источником его головной боли. Лупоглазый видел Андрея насквозь. И прямо сейчас он решал, что с ним делать. Андрей не знал, ни кто он такой, ни чего здесь ищет, но он чувствовал, что с этого момента его жизнь сильно изменится. Изменится к худшему. Потому что Лупоглазый может прийти за ним в любой момент, и не будет ничего, что могло бы его остановить. Он весь состоял из злой воли.

Не сразу, но Андрей подумал о том, что его появление здесь имеет какое-то отношение к исчезновению Нины. Лупоглазый продолжал смотреть на Андрея, а он думал о Нине. Если бы его задачей было похитить ее или убить, тогда его задача была бы выполнена. Ему здесь нечего было бы больше делать. Он просто сел бы на автобус или подсел к любому дальнобойщику на трассе.

Но он был здесь и смотрел на Андрея. Значит, его задача не достигнута. А если Лупоглазый и Нина действительно как-то связаны, напрашивается вывод, что Нина исчезла не случайно.

Лупоглазый продолжал смотреть на Андрея, и тому вдруг показалось, что в этом взгляде проскользнуло что-то вроде одобрения. Это было очень странное ощущение. Андрей стоял посреди гостиничного номера и смотрел на совершенно незнакомого человека, который смотрел на него с улицы. Между ними возникла незримая связь. При этом Андрею не приходило в голову что-то крикнуть ему или помахать рукой. Вместо этого он думал об исчезновении школьницы, о котором он вообще-то должен написать статью.

Сейчас у него как будто что-то щелкнуло в голове, и пазл сложился. Если Лупоглазый здесь и он действительно связан с Ниной, значит, он пока не нашел Нину. Значит, Нина жива и где-то прячется. Где-то – это здесь, в Шиченге. Если бы она уехала, Лупоглазый наверняка уехал бы за ней. А если она здесь, что это значит? Это значит, что у нее есть помощник. Есть кто-то, кто приносит ей еду и воду. И прячется она не в лесу, сейчас уже слишком холодно, чтобы спать на земле или в палатке. Значит, она прячется в Шиченге. Это очень сильно сужает круг подозреваемых. Ее нужно искать среди друзей и подружек. Андрей вспомнил, что ему рассказывал тот толстый милиционер. Он бы начал с того мальчика, который занимался с Ниной английским языком. Память без труда выдала фамилию – Зуев.

Лупоглазый продолжал смотреть на Андрея. Как будто спрашивал: знаешь ли ты что-то еще? Андрей не знал.

Боль ушла. Лупоглазый продолжал стоять и смотреть, но боли больше не было. Андрей почувствовал страшную усталость. Но это была совсем другая усталость, не та, что раньше. Усталость не оттого, что нет сил, а оттого, что силы были, но теперь они потрачены. Он как будто только что расколол телегу дров.