Настя вышла из душа, кутаясь в банный халат, который был на два размера больше, чем нужно. Жанны в комнате не было, но на матрасе лежала подушка со стопкой белья на ней. На столике Настя увидела поднос, на нем – кофейник, чашечку, несколько бутербродов. Да, было бы неплохо позавтракать, а затем лечь спать – в чистом.

Но чувство грязи внутри мешало Насте расслабиться. Она села на край кровати, склонила голову и обхватила ее руками. Нельзя поддаваться на эти дешевые уловки. Съев бутерброд и застелив кровать, Настя даст понять, что смирилась со своей судьбой. Возможно, уже сегодня к ней приведут вонючего самца и заставят его ублажать.

Шло время: кофе остыл, глаза закрывались, но Настя крепилась. Нельзя сдаваться, нужно держаться до последнего. Она слабая, беззащитная, а судьба такая сильная и жестокая. Сломают ее. Снова сломают. Или на кровати распнут, или на качелях, и снова погрузят в кошмар. Но все равно нужно держаться. До самого этого кошмара. А потом снова, собрав волю в кулак, держаться, держаться…

Настя и не поняла, сколько прошло времени – час, два, а может, и три. Жанна зашла в комнату почти беззвучно. Настя встревоженно посмотрела на нее: вдруг она вела к ней губастого и кривоносого?

Но Жанна привела с собой только свой новый наряд. Роскошное шелковое платье красного цвета, открытое со всех сторон – спереди, сзади, с боков. Упругие наверняка силиконовые груди крепко держались на весу без всякого бюстгальтера, в декольте их можно было увидеть чуть ли не целиком. Спина голая, разрезы на боках чуть не от подмышек – ноги открыты по всей длине, трусиков, похоже, нет.

– Ты что же, не завтракала?.. – удивилась Жанна. – А постель почему не заправила?

Настя мотнула головой. Если Жанна не дура, сама все поймет. А если дура, то с ней и разговаривать неинтересно.

– Это бунт? – Но Жанна поняла все правильно.

– Я не хочу ничего!

– Можешь зарыть голову в песок, как будто тебя здесь нет. Но задница-то останется. И я ничем не смогу ее защитить.

Настя сжалась в комок. Она знала, каково это, когда голова и тело в тисках, а ноги нараспашку.

– Еще и на конвейер поставят! – Жанна щелкнула пальцами по наручникам, прикрепленным к передней спинке кровати. – Один за другим, один за другим… Это как раз камера для мазохистов, если ты не поняла.

Настя еще сильней вжала голову в плечи. Она все поняла: эти плетки, маски, цепи…

– Хорошо зафиксированная женщина в предварительных ласках не нуждается, – стращала Жанна. – Будут тебя здесь драть за десять баксов…

– Я не хочу! – до боли зажмурив глаза, пискнула Настя.

– Ты должна смириться с тем, что ты здесь.

– Я не могу! – громко крикнула девушка.

– Но не думай, что у тебя нет выбора. Выбор есть. Или там в шоколаде, как белый человек, или здесь, как последняя тварь…

– Как белый человек? – робко пробормотала Настя.

– Как я тебе нравлюсь?

Жанна смотрелась в высшей степени эффектно, чувствовалось, что с ней поработал профессиональный визажист.

– У нас все девочки – стиль и гламур. И два-три клиента за ночь. Роскошные апартаменты, джентльменский секс, регулярный медицинский осмотр… Кстати, как ты себя чувствуешь?

– Плохо.

У Насти болело все, в особенности душа. Но физическая боль уляжется, а душа так и останется открытой раной.

– Завтра будет врач, он тебя посмотрит.

– Не надо, – буркнула Настя.

– Я тоже думаю, что не надо. Страшного там ничего нет… Но может быть… Ты еще просто не знаешь, что такое, когда тебя выворачивают наизнанку… Если хочешь, я позову ребят.

– Не надо! – Настя с ужасом глянула на Жанну.

И та смотрела на нее – пристально, не мигая.

– Я уже говорила, что у тебя есть выбор?

– Говорила.

– Одно из двух: или ты белый человек, или черный раб.

– Не хочу, – мотнула головой Настя.

– Черной рабыней не хочешь?

– Вообще ничего не хочу!

– Захочешь. Два-три укола, и сама будешь умолять.

– Два-три укола? – Настя в панике посмотрела на Жанну.

Что она придумала на этот раз?

– К героину очень быстро привыкают.

– Героин убивает, – Настя сглотнула слюну, чтобы смочить пересохшее горло.

– Ты сама все сказала, – лукаво улыбнулась ей Жанна.

– Пусть он меня убьет.

А ведь это выход – уколоться, спрятаться в мире иллюзорного счастья от ужасов позорной действительности. А со временем сдохнуть от передозировки.

– Он убьет тебя на помойке, – кивнула Жанна. – Куда тебя выкинут, когда ты потеряешь товарный вид. А это произойдет очень скоро. Даже я не смогу выдержать толпу грязных мужиков, – с омерзением поморщилась она.

Настя вздохнула. Увы, под наркотой она действительно очень быстро превратится в развалину. Но еще до этого будет умолять на коленях того же Лешу, чтобы он пропустил через нее толпу своих дружков, лишь бы получить дозу наркоты.

– Но мне это не грозит, – продолжала Жанна. – Потому что я в твое время была очень умной девочкой. И правильно все поняла. Поэтому работала только с богатыми мужчинами, а они все чистые и душистые. Встречаются, конечно, вонючки… Но где ты видела идеальный мир?.. Или видела?

Настя смотрела на нее подавленно, не мигая. Она жила в мире, который только казался идеальным, стоило только нарушиться равновесию, и родная мать отправила к ней убийц. Где же здесь идеал?

– Нужно быть реалисткой. И расслабляться под изменчивый мир, – уголком губ улыбнулась Жанна.

Настя вздохнула. Мир действительно ужасный, но и расслабляться никак нельзя. Она должна бороться до последнего.

– Я пойду, а ты оставайся и думай. Как пройти через все это, не замочив ноги.

Уже у самой двери Жанна остановилась и сделала предупреждение. Если Настя попытается сбежать, ее поймают и наручниками распнут на кровати.

Жанна ушла, а Настя окинула взглядом столик, на котором лежали предметы ее нового быта – маски, плетки, кожаные ремни… Жуткие качели были прикреплены к потолку с помощью вмонтированной в него стальной скобы. К этому же креплению можно было приладить ремень с петлей. А можно повеситься на самих качелях. Вряд ли Леша со своими уродами позарится на коченеющий труп. А вдруг? Если в этом вертепе процветает садомазо, то найдется место и для некрофилии…

Настя закрыла лицо ладонями, зажмурилась и сдавленно простонала. Ну, за что ей такое наказание?..

Кто-то музыку слушает, а кто-то ее играет. Мартын хорошо знал, что такое секс и не считал себя дилетантом в этом деле, но все же он был слушателем. А Леся – музыкантом. Она знала, как и по каким струнам водить смычком, как создать вибрацию и красоту звучания. А как тонко она чувствовала сам смычок, и как туго он ходил по ее скрипке! Финальные аккорды в ее исполнении заставили пережить Мартына взрывной взлет и мягкое падение.