– На посту? – спросил Ялик, с каким-то непонятным сомнением глядя на него.

– День в самом разгаре.

– Ну да, ну да, – закрывая за собой дверь, проговорил Ялик.

И дверь он закрывал как будто для того, чтобы Мартын не смог заглянуть в сауну. Во всяком случае, возникло такое ощущение.

– Кто там с тобой? – спросил Ялик.

И, увидев Лесю, сам же себе и ответил – кивком головы.

– Да у меня там клиент спит. До утра, – сказала Леся.

– И что? – Ялик строго посмотрел на нее.

– Ну, я ему сейчас не нужна.

– Это ты так думаешь!.. Давай к станку!

Ялик махнул рукой, отсылая Лесю. Она скрылась в своем холле.

– А ты, брат, сходи наверх, скажи Алке, пусть пару «мохито» занесет.

Мартын пожал плечами, недовольно глядя на Ялика. Он не мальчик на побегушках, тем более у него рация есть, можно было связаться с Митяем, который дежурил на втором этаже. Он бы и подпряг барменшу Аллу с ее упругими тарифами. Но Ялик говорил с ним тоном, не терпящим возражений. С ним сейчас лучше не спорить.

Мартын поднялся на второй этаж. В барном зале на диване сидела только блондинка Белла. Девушка о чем-то мечтательно думала с приоткрытым ртом и бездумно без нажима водила пилочкой по своим акриловым ногтям. За стойкой сидела не менее эффектная Эльза в платье с открытой спиной – до самого копчика. Совсем не обязательно было снимать платье, чтобы пройти к «сейфу». Достаточно было слегка оттянуть его вниз. Если заплачено за ключ.

Больше в зале никого не было.

– А где Алла?

– Алла по прейскуранту пошла, – усмехнулась Белла.

Алла по своим внешним данным ей и в подметки не годилась, но, как заметил Мартын, без работы не простаивала. На прейскурант ее пустили вроде как в шутку, а дело пошло всерьез, в основном по третьей строке, там, где с трубочкой, но без стоимости коктейля.

– Я за нее, – сказала Эльза, с безобидной иронией глядя на Мартына.

Она-то знала, что Мартын за такой коктейль десять штук не отстегнет. Но время позднее, настроение кислое, почему бы не повеселить себя остреньким и пошленьким? Свистеть, как говорится, не клиента в постели ворочать.

– После двух скидка – семьдесят процентов, – хихикнула Белла.

– Тогда два «мохито».

– Оу! – облизнулась Эльза. – Сразу два?

– Могу помочь, – оживилась Белла.

– Тогда три.

Мартын сам встал за стойку, взял бутылку светлого рома. Веточки мяты и свежевыжатый сок лайма были наготове, не возникло проблем и с газировкой, с сахаром и колотым льдом.

Два бокала с коктейлем он взял с собой, а третьим угостил Беллу.

– Когда-нибудь и я отплачу тебе глотком удовольствия, – донеслось вслед.

– Это будет очень глубокий глоток! – пошутила Эльза.

Мартын усмехнулся. Чем бы девочки ни тешились, лишь бы не скучали. А то клиенты могут нагрянуть в любой момент, на них можно дышать перегаром, но никак не тоской.

Мартын спустился в сауну, но там уже никого не было. Куда подевался Ялик, оставалось только гадать. Может, к Лесе заглянул, посмотреть на спящего клиента. И своего дружка заодно разбудить. Девочки ему не отказывали, и он, конечно же, пользовался этим. Особенно ему нравилось с Лесей. И делал он это назло Мартыну. Похоже, он никак не мог простить ему свои отбитые яйца.

Ялик вышел из подвала. И не один, а с губастым Утюгом. Парень смотрел на Мартына хмуро, исподлобья, но желания взять реванш за поражение у него не возникло.

Ялик закрыл дверь на ключ, который положил на раскрытую ладонь.

– Девочку хочешь? – Он пристально посмотрел Мартыну в глаза.

– Какую девочку?

– Когда девочку хотят, глупых вопросов не задают, – с ухмылкой сказал Ялик.

И, взяв с ладони ключ, сунул его себе в карман.

– Девочку просто берут. Если не хотят мальчика, – ухмыльнулся Утюг.

Ялик вскинул брови, как будто узнал о Мартыне что-то непозволительно крамольное.

– Еще что-нибудь сморозь, – Мартын угрожающе смотрел на Утюга.

– А то что? – набычился тот.

– Эй, спокойно!.. – Ялик встал между ними.

Одной рукой он уперся в грудь Утюгу, а другой показал Мартыну на дверь.

– Давай, работай.

– Да я работаю… Что там в подвале? – спросил Мартын.

– Что? – немного подумав, кивнул Ялик. – Раньше была кто, а теперь что.

– Девочка?

– Уже нет, – осклабился Утюг.

– Но была. Пока нос не в свое дело не сунула. Ты меня понимаешь? – Ялик выразительно смотрел на Мартына.

И ему ничего не оставалось, как покладисто кивнуть. Если на стене висит ружье, оно должно выстрелить, если есть камера с решетками, в ней когда-нибудь появится арестант. И это не только в театре так, но и в жизни. Мартын знал, на кого работает. Тому же Кальяну ничего не стоило убить человека, и посадить его на цепь – проще простого. Какая-то несчастная перешла ему дорогу, и он отправил ее сюда – под надзор Ялика.

Могли бы поручить арестантку и Мартыну, но Ялик ему, похоже, не доверял. Даже к Алле отослал, чтобы он ничего не видел… А ведь это плохо, что ему не доверяют. Как бы самого в камере не заперли. С пулевым отверстием в башке.

Каменные стены, зарешеченное окошко под самым потолком, из мебели только железная кровать и какие-то странные качели – цепи, кожаные ремни.

Где-то Настя видела такие качели. В каком-то кино. В кадре качалась голая девушка, а такой же обнаженный качок наталкивал ее на себя. Тоже самое грозило и ей самой. И прямо сейчас. Она лежала на кровати, раскинув руки и ноги; на запястьях стальные браслеты, на лодыжках – то же самое. И во рту какой-то пластиковый шарик, закрепленный с помощью кожаного ремешка.

Она знала, кто раздел ее и распял. Но не помнила, как ее везли в это жуткое место. Помнила только как проснулась в машине, на заднем сиденье. Справа от нее кто-то сидел, она хотела повернуть голову, но снова заснула.

За окном светло, но Настя не знала, вечер это или утро. Может, ее везли всю ночь. А то и две.

Грязное тело чесалось, особенно зудели запястья под браслетами. И еще кляп вызывал рвотный рефлекс. Настя дернулась раз-другой, но крепкая кровать даже не заскрипела, только наручники звякнули. Не вырваться ей из такого заточения без посторонней помощи. Одна надежда на маму. Может, екнет у нее сердце, и она вернет Настю домой.

Действие снотворного ослабло, но совсем не прошло – все еще хотелось спать. А сон принесет ей облегчение. И еще, засыпая, Настя будет думать, что проснется в своей квартире, в своей постели. Должен же закончиться этот кошмар.