Его мучила вовсе не кража денег и драгоценностей и даже не отсутствие кареты, хотя он ощущал острую боль сожаления от потери своих обожаемых серых лошадей. Он понимал, что Пелем, кипя от ярости из-за провала заговора, не просто хотел быстрее скрыться, он стремился как можно сильнее унизить кузена.

И он преуспел в этом. Будь Гай один, он без малейшего колебания проделал бы весь путь до Лондона пешком, но с мисс Крессуэлл подобное предприятие выглядело немыслимым. При этом мистер Рэйвиншоу не мог позволить себе покинуть ее. Сам Пелем бросил бы девушку на произвол судьбы без малейшего колебания, но он знал своего родственника достаточно хорошо и поэтому понимал, что подобная мысль никогда даже не придет Гаю в голову.

Каролайн несколько раз попыталась завести с ним разговор, но на ее вопросы он отвечал невпопад, и она замолчала и принялась за свой завтрак. Только когда с едой было покончено, мистер Рэйвиншоу, похоже, вспомнил о ее присутствии. Он откинулся на спинку стула и с легкой улыбкой заметил:

– Мои комплименты, сударыня. Вы превосходно готовите. Но сдается мне, вы странно молчаливы этим утром.

Каролайн рассмеялась:

– Я достаточно долго вела хозяйство в доме своего отца, сэр, поэтому знаю, что, если джентльмен встает утром не в духе, умнее всего подождать с разговорами, пока он не съел весь свой завтрак.

– Да, мисс Крессуэлл, – серьезно согласился он, – этому правилу должна следовать каждая женщина. У меня есть тетушка, которая гордится своей обезоруживающей откровенностью в сочетании со словоохотливостью. Так она неизменно выбирает время завтрака для самой утомительной демонстрации своих похвальных качеств. Когда я вынужден оставаться с ней в одном доме, то старательно избегаю ее, как минимум, до полудня. Но мне жаль, что я умудрился предстать перед вами в столь неприятном свете.

Каролайн покачала головой и со смехом отклонила его извинения. Она вовсе не находила мистера Рэйвиншоу неприятным, ее не тревожили ни его колкость, ни язвительные выпады. Она никак не могла понять, почему Дженни или Летишия считали его надменным и вызывающе неприятным в общении. Мисс Крессуэлл он понравился. Этот человек очень отличался от того образа, который она мысленно нарисовала себе под влиянием своих друзей. Волевой – да, несомненно, упрямый – тоже да, но, как ей удалось доказать себе, к собственному удовлетворению, его можно было сдвинуть с выбранного им курса, если правильно подойти к делу. Она вспомнила снисходительное отношение Летти к Пелему Рэйвиншоу и решила, что общество слишком уж заблуждается в своих симпатиях и антипатиях по отношению к этим людям.

– Если я и показался вам угрюмым, – снова заговорил Гай, – то только из-за того, что пытался решить для себя, куда же и в каком направлении нам двигаться. Поскольку, если быть откровенным, я совершенно был не в себе вчера вечером. Как только нам удастся добраться до какого-нибудь приличного жилья, я немедленно попрошу отвести меня к ближайшему магистрату, расскажу, как на нас с вами напали и ограбили, и попрошу помощи. Если у меня появится возможность послать сообщение домой, в Лондон, считайте, нашим трудностям наступит конец.

Для Каролайн, в отличие от мистера Рэйвиншоу, проблемы, конечно, на этом не кончились бы. Ей еще предстояло с ними разбираться самой. Но, не желая отягощать этим его мысли, она только спросила:

– А это не наведет на след вашего родственника? Я знаю, он заслуживает наказания, но вам, естественно, совсем не хочется скандала?

– Именно так, сударыня. Хотя я готов признать факт, что даже подобный скандал явился бы лишь малой частью той цены, которую я готов заплатить, лишь бы избавиться от молодого негодяя раз и навсегда. Я слишком долго терпел его, но теперь он зашел слишком далеко.

Каролайн поставила локти на стол и уперлась подбородком в сцепленные руки. Она не спускала открытого вдумчивого взгляда со своего собеседника.

– Вы были его опекуном, сэр?

Гай кивнул:

– Не знаю, за какие грехи мне выпала эта незавидная доля на целых шесть лет, но, когда Пелем достиг совершеннолетия, я возблагодарил Всевышнего, что, наконец, наше общение завершилось. – Он криво усмехнулся. – Но я слишком рано обрадовался и понял это очень скоро. Пока Пелем оставался под моей опекой, мне удавалось использовать во благо определенную власть, которую я имел над ним, но как только он получил самостоятельность, все резко изменилось. Единственным сдерживающим рычагом для этого юноши являлась нехватка денег, хотя он и тогда бывал до нелепого расточителен. Пока я оплачивал его долги, до некоторой степени мог заставить этого негодяя повиноваться мне.

– Насколько я могу предположить, – задумчиво перебила его Каролайн, – вы отказались служить ему кошельком?

– Вы угадали, и вам теперь дано наблюдать последствия этого решительного шага. – Гай отодвинул стул от стола и поднялся. – Итак, мисс Крессуэлл, полагаю, мы ничего не выгадаем, если задержимся здесь. Нам лучше воспользоваться случаем, который нам предоставила сегодняшняя восхитительная погода, так как боюсь, что она слишком хороша, чтобы сохраниться надолго.

– Какие грустные вещи вы говорите, – заметила Каролайн, поднимаясь вслед за ним. – Тем не менее у меня нет никакого желания оставаться здесь дольше, поэтому я сейчас же схожу за плащом.

Когда Каролайн вернулась, мистер Рэйвиншоу уже ждал ее у открытой двери. Каролайн остановилась в нерешительности на пороге, с некоторой тревогой глядя на разверзшуюся топь прямо перед собой. Но, ничего не сказав, она, тщательно выбирая дорогу между рытвинами и подхватив юбку рукой, преодолела эту преграду. Но не прошли они еще и сотни ярдов по проселку, как, несмотря на всю ее предосторожность, ее обувь, чулки и весь подол насквозь пропитались грязью. Впрочем, грязью была живописно забрызгана и вся ее юбка. Мистер Рэйвиншоу, прекрасно чувствовавший себя в своих высоких сапогах для верховой езды, ждал от нее жалоб.

Но таковых не последовало. Мисс Крессуэлл, стойко прыгая из одной лужи в другую, делилась с ним впечатлением, которое на нее произвели небольшая роща из лиственниц, ясное небо и яркая зелень весенней травы.

Примерно через три четверти мили они оказались в том месте, тде дорога огибала холм. Прямо перед ними виднелась узкая тропинка, петлявшая по начинавшему зеленеть склону и терявшаяся из виду где-то на самом гребне.

Гай остановился, вспоминая, как они двигались с Пелемом накануне.

– Кажется, эта тропинка значительно бы сократила наш путь, – заметил он. – Если я не ошибаюсь, она упирается в ту же самую дорогу, только с другой стороны холма.

– Тогда давайте пойдем по ней, – не раздумывая, предложила Каролайн. – В любом случае, похоже, она намного суше и не так грязна, как эта дорога.

В этом она оказалась права. Хотя сама тропинка все равно была влажной и скользкой и трава с обеих сторон насквозь пропитана дождем, идти по ней было гораздо легче. Преодолев крутой подъем, они достигли вершины холма, и внизу перед ними, открылась чудная панорама местности. Вдали высился шпиль церкви, обсаженной деревьями. Гай выпустил руку Каролайн, которую взял, помогая ей на последних ярдах подъема, и указал на шпиль.