Рыночная экономика ударила по предприятиям ВПК особенно больно. А таковых в бывшем городе Горьком была тьма-тьмущая. Крупные и средние военные заводы, многочисленные НИИ и КБ, много лет благополучно жившие за счет огромных и щедро оплачиваемых госзаказов, оказались предоставленными сами себе. Мол, мы вас рассекретили, «легализовали», теперь продавайте свою продукцию кому хотите!

Но что могли продать предприятия ВПК? И главное – кому? В итоге на упомянутой выставке машиностроительный завод, еще недавно в целях секретности даже не имевший своей автобусной остановки (она называлась скромно – «Техучилище»), выставил на всеобщее обозрение и продажу артиллерийскую установку, транспортно-заряжающую машину, миномет, несколько салютных установок и другую спецтехнику, пару лет назад являвшуюся совершенно секретной. Вышел из тени и соседний авиазавод № 21. До 1992 года предприятие тоже было секретным, на его проходных не висело никаких вывесок, а близлежащая автобусная остановка также носила неприметное название – «Почта». И вот «почта» стала авиазаводом «Сокол» и тоже показала на упомянутой выставке свою десятилетиями скрываемую продукцию – истребители МиГ-31.

Кое-кому в то время казалось, что наша военная техника лучшая в мире и стоит только начать ее продавать по рыночным ценам, как заводы и страна просто-таки озолотятся. Однако тут ВПК ждал новый моральный удар. Выяснилось, что продукция оборонки, которую столько времени прятали от чужих глаз, не только не произвела фурора, но и вообще не вызвала никакого интереса. Посему «нижегородской осенью» продать ничего не удалось… Что касается Ярмарки, то она превратилась в место проведения различных выставок и форумов, которые продолжаются там по сей день. Однако большого будущего проект так и не получил. В частности, заложенный еще при Немцове выставочный центр так и остался на стадии котлована, а «временные» павильоны, загородившие вид на Главный ярмарочный дом (в народе их прозвали «конюшнями»), так и остались там на постоянной основе.

Широкую приватизацию в Нижегородской области Немцов и Бедняков решили начать с магазинов. При этом кампанию курировали специально приглашенные специалисты корпорации при Международном банке. Немцов, видимо мнивший себя чем-то средним между Петром Столыпиным и Петром I, вообще открыл шлюзы в город всем желающим, в том числе иностранным менеджерам, экономистам и финансистам. И те хлынули в бывший закрытый город сплошным потоком. Продажи магазинов начались в апреле 1992 года, раньше всех в России. Правда, аукционы, о которых большинство новоявленных капиталистов знали только из художественных фильмов и книг, поначалу проходили довольно комично. Нередки были случаи, когда покупатели в азарте взвинчивали цену за какой-нибудь продмаг, а потом победитель оказывался не в состоянии оплатить лот. Некоторые все же выкупали магазин, но уже через пару недель отказывались от него и пытались вернуть обратно, мол, нерентабельно оказалось… К тому же областная администрация, основываясь на советах иностранных специалистов, немедленно устанавливала для частных торговых точек большие налоги. Это же капитализм! Получил частную собственность, заработал деньги, изволь стать налогоплательщиком.

В итоге даже магазины на Большой Покровской улице, бывшей Свердловке, центральной улице в исторической части города, в первое время работали на грани убыточности. Вера Павлова – бывшая заведующая известным магазином сыров «Дмитриевский», сумела сама выкупить «свой» же магазин у государства за 4,5 миллиона рублей (45 тысяч долларов по тогдашнему курсу). Однако, чтобы сохранить даже небольшую прибыльность, ей тотчас пришлось ввести семидневную рабочую неделю и удлиненный рабочий день. Сейчас многим может показаться странным, но в советские времена продуктовые магазины действительно имели и выходные дни, и обеденный перерыв и работали до 18–19 часов. Продавщицам же тоже отдыхать надо! «Мы не хотели, чтобы нас продали, – жаловалась Павлова американским журналистам через несколько месяцев после приватизации. – Пока мы существовали в системе распределения, наш магазин всегда имел хорошую репутацию. Сейчас нас душат налогами. Того, что к концу месяца останется от выручки, едва хватает на зарплату».

Летом, когда первый приватизационный ажиотаж немного спал, цены на магазины несколько упали. А местами даже имели место акции протеста против распродаж. Организовывали их в основном сами работники торговли, опасавшиеся быть изгнанными на улицу новыми хозяевами, а также покупатели, опасавшиеся потерять привычные удобные торговые точки. Тем не менее процесс шел, к концу августа Немцову и Беднякову удалось распродать около 450 магазинов.

Вторым на очереди оказался «Нижегородпассажиравтотранс». Это было огромное предприятие, в состав которого входило шесть автобусных парков, два таксопарка и множество грузовых автопарков. «Приватизация нужна для разукрупнения экономики, – говорил губернатор. – По сравнению с Западом у нас очень мало предприятий. И приватизация проводится для того, чтобы создать множество мелких и средних. Быстрый рост экономики возможен только через малые формы. Малые и средние предприятия способны пробудить инициативу и обеспечить занятость, поэтому приватизация грузового автотранспорта стала логическим продолжением рыночных преобразований области. Нижегородцам мало одного мощного предприятия по перевозке грузов „Нижегородпассажиравтотранс“, им понадобится много „автотрансов“». «Монополист „Нижегородпассажиравтотранс“ сейчас (да и раньше тоже) какую цену хочет, такую и заломит, и никто ему не указ, – вторил Немцову на соответствующей пресс-конференции мэр Дмитрий Бедняков. – С созданием приватных компаний по перевозке грузов у „монстра“ появится масса мелких конкурентов».

Приватизация грузовых автопарков вызвала еще большие протесты, чем в случае с магазинами. Польский представитель МФК Мариуш Волоньевич, специально нанятый Немцовым для этой миссии, даже получал анонимные письма с угрозами. А в городе появились объявления с его фотографией и обещанием заплатить 10 тысяч долларов за его голову. «Да будет вам известно, что уже две тысячи нижегородцев ездят на персональных автомобилях. Грузовых, – писала пресса. – В скором времени таковых будет еще тысячи полторы, и по количеству частных грузовиков на душу населения наша область, по всей вероятности, поедет впереди России всей. Купить автомобиль может каждый, у кого есть деньги и желание. Первые торги грузовиками пройдут в середине октября». Для России владение личным грузовиком действительно было в диковинку. Ведь в Советском Союзе таковые частным владельцам не продавались ни при каких условиях, даже в подержанном виде. Более того, гражданам долгое время не разрешали владеть даже легковыми универсалами вроде «Волга» ГАЗ-22! Не говоря уже о пикапах. Делалось это по двум причинам. Во-первых, из-за банальной нехватки этих самых грузовиков и пикапов, носившей хронический характер. В наибольшем дефиците были не крупнотоннажные МАЗы и КрАЗы, а среднетоннажники и грузовики малого класса, фургоны и пикапы. Во-вторых, это был один из методов борьбы со спекулянтами.

Вскоре грузовые автопарки ударно распродали, а НПАТ, некогда представлявший собой целую империю, с тех пор стал чисто пассажирским транспортным предприятием. В народе уже пошли слухи, что скоро на продажу выставят и крупные предприятия: ГАЗ, «Красное Сормово», «Двигатель революции» и др. Мол, то, что большевики в свое время отняли у буржуев, снова им отдадут! И действительно, ведь как хорошо, продал по дешевке завод частнику и умыл руки. Теперь предприятие частное, пусть владелец сам и решает все проблемы и выгоняет лишних рабочих на улицу. Однако на этот шаг областное руководство все же не решилось, вероятно опасаясь роста протестов и волнений. «85% всех предприятий, которые у нас есть, совершенно бесполезны, – признавался мэр Бедняков американскому журналисту Сержу Шмеманну. – Мы могли бы их просто разогнать. Но наша работа состоит в том, чтобы не допустить кризиса, смягчить темп коллапса промышленности. В этом принципиальная разница между нашей программой и правительственной». И в общем он был прав. Большинство предприятий ОПК, лишившись военных заказов, оказалось попросту не востребовано в условиях рынка. Некоторым казалось, что вскоре эти конторы развалятся сами собой, а народ из них ринется в сферу обслуживания. «В Соединенных Штатах и Европе 70% населения заняты в сфере обслуживания. А у нас одни бюджетники и рабочие заводов» – так звучал модный лозунг того времени.