Если говорить современным языком, речь шла о водохранилищах. Ученые даже составили подробную смету проекта, включавшую в себя расходы на постройку самих плотин, выкуп подлежащих затоплению земель, строений, а также компенсацию жителям за переселение на другие места. Таким образом, еще при царе Александре III русским ученым стало ясно, что обуздать свирепую Волгу можно только с помощью мощных гидротехнических сооружений. Позднее на основе исследований экспедиции Богуславского появился на свет более радикальный проект известного инженера В. В. Малинина. Он предлагал построить на Волге от верховьев до Камского устья несколько мощных плотин со шлюзами, перегородив ими реку. Тем самым, по мнению Малинина, уровень воды был бы поднят на нужные отметки на всем протяжении, а течение бы при этом замедлилось в два-три раза. Тем самым убивались сразу два зайца. Во-первых, обеспечивалось бесперебойное судоходство, во-вторых, уходили в прошлое штормы и страшные наводнения, которыми издревле славилась Волга-матушка. Благо опыт таких сооружений, хоть и в меньшем масштабе, в России существовал. Плотины и шлюзы работали на Мариинской системе, в верховьях Оки и в других местах. В 1895 году в Петербурге проходил съезд гидротехников, на котором инженер Малинин сделал доклад по строительству плотин и водохранилищ на Волге, который, как писали «Губернские ведомости», «ни в общем, ни в деталях не вызвал никаких возражений, после чего было постановлено: „Принять доклад к сведению…“». Далее, по выражению прессы: «Вероятно в силу традиционного обычая, этот проект, как и много других полезных начинаний, найдет там преждевременную могилу, если печать не поможет ему увидеть свет Божий». Однако из-за нехватки средств в царские времена проекты по реконструкции Волги так и остались нереализованными.

К вопросу о «выправительных сооружениях» вернулись уже при советской власти. В 1931 году была выдвинута идея создания каскада гидроузлов на Волге и Каме, известная как проект «Большая Волга». Предполагалось возвести 10 гидроузлов. При этом выработка электроэнергии, как это многие думают, вовсе не являлась главной задачей. Проектируемый каскад должен был создать единый глубоководный путь, соединяющий Каспийское, Черное, Балтийское и Белое моря. Водохранилища позволяли полностью исключить проблему паводков, замедлить течение и обеспечить равномерный уровень воды на протяжении всего года. Реализация проекта началась с постройки Иваньковского, Угличского и Рыбинского гидроузлов. В послевоенный период проект реконструкции Волги был доработан. Кроме уже введенных в строй трех плотин, было решено создать еще шесть на Волге и четыре на Каме. Сразу после Горьковской, Куйбышевской и Волгоградской намечалось построить и Чебоксарскую ГЭС. Последней отводилась ключевая роль в центре каскада. В 1950-х годах институтом Гидроэнергопроект было разработано проектное задание на строительство станции в Пихтулинском створе (4 километра ниже Чебоксар). На основании этого еще в 1959 году Совет министров РСФСР запретил новое строительство в зоне будущего Чебоксарского водохранилища. Таким образом, никаких новых населенных пунктов и промышленных объектов в районе подтопления с тех пор не должно было возводиться.

В 1960 году место станции окончательно определили в Ельниковском створе, тогда же и установили проектную отметку верхнего бьефа в 68 метров над уровнем моря. Здесь необходимо пояснить, что, по сути, каскад водохранилищ является лестницей, в которой высота каждой ступеньки рассчитана с точностью до метра! Только при этом условии «выправительные сооружения» полностью обеспечивают перечисленные выше функции: обеспечение равномерного уровня воды, глубоководного пути и защита от паводков. Работы по сооружению Чебоксарской ГЭС были начаты в 1968 году, Волга была перекрыта плотиной в ноябре 1980-го. А 31 декабря того же года после подъема воды на промежуточную отметку 61 метр был пущен первый гидроагрегат. К следующей весне водохранилище поднялось на вторую промежуточную отметку – 63 метра. В 1987 году, после достройки всех инженерных защит, планировалось достижение проектного уровня… Однако из-за нехватки средств оно не было осуществлено. В связи с этим станция не была принята в эксплуатацию и ее строительство по сей день считается незавершенным.

11 сентября 1992 года в Чебоксарах прошло Всероссийское совещание с участием президента Ельцина и председателя Верховного Совета Руслана Хасбулатова по поводу нового подъема уровня Чебоксарского водохранилища. В Нижнем Новгороде еще задолго до этого события началась настоящая истерика. «Несмотря на протесты администрации Нижегородской области и Марийской Республики, общественности и „зеленых“, энергетики упорно настаивают на подъеме воды, и МИНТОП ЭНЕРГО России уже подготовило по поручению правительства соответствующие обоснования, – писала нижегородская пресса. – При этом их мало заботит, что затопленными окажутся многие гектары земель, лесов, пастбищ. Практика строительства гигантских ГЭС на равнинных реках давно себя скомпрометировала, а представители энергетических ведомств по-прежнему не желают признавать свои ошибки. Остается надеяться, что позиция здравого смысла главы Нижегородской администрации Бориса Немцова и руководства Марийской Республики перевесит аргументы сторонников пагубного проекта. Очень многое сейчас зависит от простых нижегородцев».

Однако вопрос в итоге решили вовсе не «простые нижегородцы», а губернатор Немцов, ссылавшийся на их всеобщее негодование. «Только-только стал губернатором Нижегородской области, и тут в правительстве решается вопрос подъема уровня воды в Чебоксарском водохранилище, – рассказывал потом Борис Ефимович. – Вопрос для Нижнего Новгорода судьбоносный. Если бы воду подняли, то затопило бы всю индустриальную часть Нижнего Новгорода, что привело бы к катастрофе. Чувашская Республика во главе с Николаем Федоровым выступала категорически „за“ этот проект, поскольку увеличивалась выработка электроэнергии, повышались налоги, зарплаты и прочее. Мы – „против“. Истерика, попутно организованная областными властями и СМИ по поводу пресловутой 68-й отметки, зачастую основывалась на лучших традициях советской пропаганды. Энергетиков обвинили в том, что „они покушаются на нижегородские святыни“. Мол, мало того, что бесценные заливные луга и другие плодородные земли хотят утопить, так еще и на храмы подняли руку! Точнее, воду. Якобы такие важные для духовного наследия края Макарьево-Желтоводский монастырь и кафедральный собор Александра Невского при подъеме водохранилища могут уйти в пучину и разрушиться. Как то уже случалось в 1941 году в печально известном поселке Молога во время строительства Рыбинского гидроузла. И легковерные нижегородцы сразу же представили апокалипсическую картину, как погружаются в болото белые стены монастыря, трескается и рушится один из символов города – желтый собор на Стрелке… В общем, ужас!»

В Чебоксарах тогда вопрос так и не решили, вскоре он обсуждался уже на заседании правительства. «На совещании у Гайдара мы обсуждали подъем Чебоксарского водохранилища, – вспоминал Немцов в 1996 году. – Было очень много людей: проектанты, представители Самары, Чувашской Республики, Марийской, мы – нижегородцы. Высказывались самые разные точки зрения. Причем наукообразные утверждения теоретиков сочетались с очень эмоциональными выступлениями нижегородцев, марийцев… Гайдар все это слушал, потом в конце сказал: „Водохранилище поднимать не будем. Решение принято“. Тот самый „тихий Гайдар“, который, иногда причмокивая, иногда не причмокивая, говорил что-то, вдруг проявился как абсолютно твердый и непоколебимый политик и хозяйственник». Кстати, через 10 лет Немцов вспомнил еще ряд интересных подробностей, связанных с этим событием: «Перед поездкой в Москву мой заместитель Иван Скляров предлагает: „Слушай, Батька (он меня звал Батькой, хотя старше меня), так просто эти дела не делаются. Надо подготовиться к совещанию. Мы же на Волге живем, надо бы икорки с собой прихватить, да и Хохлома у нас неплохая, Городецкая роспись отличная. Водочки возьмем литров двадцать. Да и поедем на двух машинах, чтобы перегруза не было“. Он человек опытный, партийно-советской закалки. В общем, загрузились и поехали в столицу. Идем на совещание, „сани“ с дарами оставили во дворе. Гайдар тогда блестяще провел совещание, вопрос рассмотрели за каких-то полтора часа. Ситуация разрешилась благополучно для нас. После совещания я подхожу к Гайдару и говорю: „Спасибо вам огромное. Мы с моим заместителем привезли вам от нижегородцев, арзамасцев (а у Гайдара дедушка из Арзамаса, там и школы, и больницы имени Гайдара) небольшой подарок“. Гайдар, как интеллигентный человек, тоже благодарит и уходит. Мы со Скляровым возвращаемся в машину, забираем баулы с икрой, водкой и хохломской росписью и заносим все это в приемную премьер-министра. И вдруг… Банки разлетаются из сумок, катятся по кабинету и, как в калейдоскопе, – „икра черная“, „икра осетровая“… Помощник Гайдара смотрит на все это выпученными глазами и спрашивает: „Что это?“ На шум выходит Гайдар, хватается за голову: „Убирайте все и идите к чертовой матери! Быстро!“ Скляров начинает его уговаривать, премьер его с этими уговорами просто на х… послал… Я не могу передать, как мне было стыдно! Возвращаемся в Нижний с этой водкой, и я говорю Склярову: „Иван Петрович, ты меня опозорил. Он же из интеллигентной семьи, образованный, да и из другого поколения, а ты со своей совковой тупостью“. А он мне: „Да ты сам идиот, разве ж так это делают? Надо было отвезти все Гайдару домой и отдать жене“».