В общем, самое безопасное место в городе в эту ночь было здесь, в парке.

И Яна, которой с самого утра было как-то очень тревожно и маетно на душе, тоже постепенно успокоилась, расслабилась и заразилась общим весельем. Шампанское, подаваемое почти в неограниченных количествах (для взрослых), все сильнее пузырилось в крови, Яна даже пару раз прокатилась на карусели, а потом устроила с Кириллом авторалли на машинках.

Кирилл, конечно, победил. Затем, как и подобает джентльмену, помог Яне выбраться из машинки – ее саму слегка штормило.

– Нет чтобы уступить педагогу, – шутливо нахмурилась Яна, – позволить даме выиграть, чтобы дама себя почувствовал крутым гонщиком, порадовалась. Ну никакого уважения! Я вот Вике на тебя пожалуюсь, она из женской солидарности… – Яна оглянулась по сторонам и озадаченно нахмурилась: – А где, кстати, Вика?

– Она собиралась с девчонками в «Пещеру страха» в пятый раз пойти, – отмахнулся Кирилл. – А мне надоело, скучно там. Ну, мы и договорились, я на автодром, она пока повизжит вместе с остальными. Хотя, – парнишка посмотрел на часы и нахмурился, – уже должна была появиться! Я гораздо дольше катался, чем длится сеанс в пещере!

Он вытащил мобильный и набрал номер. С минуту слушал длинные гудки, хмурясь все сильнее. Потом еще раз набрал. И снова длинные гудки.

Яна наблюдала за ним, чувствуя, как тревога снова возвращается, медленно, вкрадчиво ступая ледяными лапками по позвоночнику…

Кирилл все слушал и слушал длинные гудки, тихо приговаривая:

– Ну возьми же трубку, лисенок! Не молчи! Где же ты?!

А потом смех, музыку, веселые голоса аниматоров перекрыл пронзительный, совершенно безумный женский визг…

Руки тряслись так, что прикурить никак не удавалось – спички ломались одна за другой. Кто-то из опергруппы протянул Матвею зажигалку с уже горящим огоньком. Черепанов благодарно кивнул, прикурил и жадно, в три затяжки, прикончил сигарету. Загасил окурок о край бетонной мусорки, аккуратно кинул его ровно в центр урны, пару мгновений постоял с закрытыми глазами, словно подсознательно надеялся – вот сейчас он откроет глаза и облегченно вздохнет: всего лишь сон. Кошмарный, спровоцированный предыдущими бессонными ночами, поисками сбежавшего маньяка, а главное – беспокойством за предстоящий выпускной вечер в парке, сон.

Черепанов изначально был против проведения массового молодежного праздника в парке, даже когда клоун уже был арестован. И помимо клоуна психов и просто пьяных упырей, которые потянутся на запах юных тел, в городе хватает. Но владелец парка гарантировал безопасность, судя по всему, он сумел «аргументированно» убедить в этом руководство города и ОВД, потому что к мнению Черепанова никто не прислушался. А когда клоун сбежал, вместо того чтобы отдать распоряжение об отмене праздника в парке, руководство, видимо, отрабатывало полученные «аргументы». Или просто прикинулось страусами, спрятавшими голову в песок.

Хотя нет, они, начальственно нахмурив брови, потребовали «обеспечить максимальную безопасность!». И пообещали подчиненным звездопад с погон, «если вдруг что».

И вроде все меры были приняты, Матвей ра-зумом понимал: в парк мышь не проскочит, полицейское оцепление выстроено грамотно, сотрудников на территории тоже хватало. Определенное опасение вызывали охранники в костюмах ростовых кукол: мало ли кто может скрываться под маской! Но каждый заяц, медведь, Шрек и остальные персонажи были тщательно проверены и помечены специальной ленточкой, прицепленной на грудь.

И все равно Черепанов, вызвавшийся дежурить в эту ночь, места себе не находил от беспокойства. Давило что-то в груди, дышать мешало. Матвей и в машинах оцепления посидел, и по парку не раз прошелся, и с директором одной из школ парой слов перекинулся, и с владельцем парка тоже. Все они в начале вечера тоже были несколько напряжены, но постепенно напряжение уходило, уступая место расслабленному веселью.

Матвей видел среди веселящейся толпы и Яну, и ее приятеля Кирилла с какой-то симпатичной девчушкой, которую парень крепко держал за руку. Подходить к ним Черепанов не стал: зачем праздник портить, он ведь, по сути, является напоминанием о кошмаре. Все еще не закончившемся кошмаре.

Как этот мерзавец умудрился сбежать: Матвей до сих пор понять не мог. Судя по всему, клоун очень хорошо знал промзону, все тайные ходы-выходы, скрытые лазы и проходы, подземные коммуникации.

Потому что все произошло буквально за секунду: вот клоун стоит рядом, осматривается по сторонам, указывает на один из заброшенных складов – там якобы его убежище. Все невольно смотрят в ту сторону, а когда снова поворачиваются к клоуну, его уже нет. Словно испарился в мгновение ока. Или телепортировался.

Когда присмотрелись внимательнее к месту, где он стоял, обнаружили скрытый высокой травой провал в земле. И провал этот вел в старую канализацию – видимо, разрушившийся свод и образовал собственно провал.

Само собой, сразу кинулись в погоню, но остановились буквально через десять метров – канализационные ходы разветвлялись…

Убийца ушел. И наручники ему не особо помешали.

Лоханулся ты, Черепанов. Теперь вот ходи, дергайся, нервничай. Кури одну сигарету за другой.

Понятно, что сюда, в переполненный полицией и охраной парк, мог сунуться только законченный псих. А клоун, несмотря на жестокое обращение с жертвами, на безумца мало походил. Наоборот, как оказалось, он умел соображать очень быстро. А главное – логично.

И все равно Черепанову хотелось, чтобы праздник побыстрее закончился и все разошлись по домам.

Праздник действительно закончился довольно быстро…

На этот раз ублюдок очень спешил, времени поглумиться над жертвой у него не было. Поэтому он девчушку – ту самую, что была с Кириллом, – просто зарезал.

Хотя нет, не очень просто. Перерезанное горло, удивленно распахнутые глаза, в которых почти нет страха, полуоткрытый рот, из которого торчит палочка чупа-чупса. А сама конфетка – уже без фантика – во рту девушки…

И кровь. Очень много крови, превратившей нежно-персиковое платье в отвратительную багровую тряпку.

На парня – Кирилла – невозможно было смотреть. Его с трудом оттащили от тела, лежавшего в одном из закоулков «Пещеры страха», потом несколько человек удерживали парня до приезда «Скорой», врачи вкололи Кириллу что-то успокоительное, и он через пару минут обмяк. Но не плакал, просто сидел на лавке и мертвым, остановившимся взглядом смотрел на суету вокруг его девушки. Яна сидела рядом, что-то говорила ему, гладила по плечу, плакала, потом тянула за руку, пытаясь увести, но Кирилл с места не двигался.

А ему, Матвею, предстояло сейчас допросить и Кирилла, и Яну по горячим следам, так сказать.

Кроваво-горячим.

Ну все, хватит топтаться на месте и вертеть в руках очередную сигарету. Во рту уже горько от табака. Или от осознания вины?