Томмазо вытирает лицо и смотрит ей в глаза.

– Линда, в самом деле, нам нечего обсуждать. Мы ведь решили проблему, не так ли? Не нужно драматизировать. Тем более что мне уже пора на работу, через час у меня встреча на другом конце города. Так что извини…

Лицо у Линды резко становится жестким, как у раненого зверя. Ей больно видеть равнодушие к себе, и она разгневана. Как он не понимает, необходимо, чтобы в их отношениях не осталось недосказанность, для их же блага?

– Нет, Томми, не извиню. На этот раз твоя работа подождет.

Вид у Томмазо удивленный и в то же время насмешливый.

– Если уж на то пошло, в последнее время, мне кажется, ты не слишком-то с ней считаешься.

Ну вот, сам того не желая, он позволил втянуть себя в ссору и совершил худшую из ошибок. И Линда пользуется его оплошностью, чтобы еще решительнее ринуться в бой.

– Невероятно! Опять ты за свое? Все не можешь мне простить, что я тебя подвела?!

– Как я уже тебе говорил, ты могла бы меня предупредить, чтобы я зря не волновался и не попал в неловкое положение. Это было не так сложно сделать, – продолжает Томмазо спокойно и уверенно.

Теперь он на ринге, и ему ничего не остается, как сражаться по своим правилам. Но чем больше он демонстрирует спокойствие и самообладание, тем сильнее в жилах Линды бурлит кровь.

Внезапно она повышает тон:

– Томми, да ведь мой дядя был на волосок от смерти! В тот момент он больше нуждался во мне, чем ты! Как ты не понимаешь, что в жизни есть вещи важнее этикета и хороших манер?

– И что, так уж нужно было нестись к нему на всех парах? Это было так срочно, что ты не могла подождать немного, зарядить телефон и объяснить мне, в чем дело?

Голос Томмазо пугающе спокоен. Он так уверен в себе, что Линда начинает сомневаться: а может, он прав? Нервы у нее на пределе, голова разрывается.

– Но… – она не знает, что и ответить, ситуация кажется ей абсурдной, поэтому она побежденно поднимает руки.

– Я… не знаю, почему… В тот момент я не подумала, просто сделала то, что мне казалось правильным.

Томмазо кивает так, будто она правильно ответила на вопрос.

– Именно об этом я и говорю: ты не подумала. Но ты не можешь не думать о последствиях, к которым приводят подобные импульсивные действия, и о своей ответственности. Нельзя оправдывать свои поступки эмоциональностью… Хоть это-то ты признаешь?

– Но бывают моменты, когда надо слушать только сердце! Как ты можешь говорить о моей эмоциональности, когда на карту поставлено так много! – парирует Линда.

Томмазо на мгновение потупил взгляд и тут же с непоколебимой твердостью перевел его на Линду. Его глаза стали серые и холодные, как лед.

– Линда, ты прекрасно знаешь свое слабое место. Иногда ты слишком импульсивна. И что еще хуже – порой хвастаешься своей импульсивностью.

Линда беспомощно глотает воздух и вдруг понимает: он обвиняет ее не в том, что она сделала, а в том, как она это сделала.

– И что? Что мне теперь делать? – раздраженно спрашивает она. – Научиться у тебя самоконтролю в любой ситуации? Отказаться от любых эмоций? Превратиться в буддийского монаха?

Ее вызывающий тон выводит Томмазо из себя, а повышенная громкость голоса – тем более.

– Пожалуйста, не нужно кричать.

Он аккуратно обходит ее, выходит из ванной и начинает судорожно одеваться.

Но Линда не отступает, несмотря на то что он дает ей шанс.

– Отлично. Я буду говорить тише. Без проблем. Ведь только ты знаешь, что я должна и не должна делать. Давай же, мой гуру, научи меня!

Это прозвучало как объявление войны, и она это прекрасно понимает.

– Не провоцируй меня, Линда. Я уже сказал тебе, что не хочу ссориться.

Он завязывает галстук, затягивая его так крепко, что трудно дышать.

– А я вот, представь себе, очень хочу! – подливает она масла в огонь. – И, может быть, тебе тоже было бы полезно разозлиться хотя бы раз, вместо того чтобы снова и снова прятать лицо за этой проклятой маской Ледяного человека.

Томмазо кажется, будто океанская волна качает его из стороны в сторону, и вдруг замирает, когда он оказывается на гребне, чтобы испытать, сколько он еще продержится перед тем, как кануть в бездну?

«Ну же, рассердись, – будто магнетизирует его Линда. – Хоть раз в жизни, потеряй самообладание, покажи свое истинное лицо!»

Она с вызовом наступает, и кажется, что хочет помериться с ним силой. Томмазо пытается взять над ней верх, но она не дает.

– Ну же, хотя бы раз скажи то, что думаешь! Пусть мне будет больно, но это будет правда! Лучше выплеснуть все сейчас и решить проблему раз и навсегда, чем сделать вид, что ничего не случилось…

– Прекрати, черт возьми! – От его голоса по спине у нее пробегают мурашки.

Таким Линда его еще не видела. Ящик Пандоры, который Томмазо всегда держал запертым на замок, раскрылся, и из него вырывается поток неконтролируемой ярости.

– Ты, правда, хочешь знать, что я думаю? Я думаю, что весь этот разговор не имеет смысла, и из-за тебя я сейчас опоздаю на работу, и главное – иногда ты ведешь себя как избалованная девчонка, которую жизнь мало побила. Но я не доставлю тебе удовольствия получить эти удары от меня.

Он на несколько секунд умолкает, и кажется, что от повисшего напряжения вибрирует воздух.

– Что до меня, Линда Оттавиани, то сегодня ты можешь идти ко всем чертям. Вместе со своей заносчивостью.

Это его последние слова, после которых повисает тишина. Никто из них толком не понял, что произошло.

Томмазо одевается, ощущая внутри пустоту, как сдувшийся мячик. Ему кажется, что он от чего-то освободился, но не может дать этому определение. Томмазо испытывает досаду и неловкость, что не сумел сдержать ярость. Его дыхание частое, будто он только что вышел из долгого безвоздушного пространства.

Линда наблюдает за ним, победоносно улыбаясь.

– Отлично! Наконец-то у меня получилось! Познакомьтесь: Томмазо Белли в ярости! – произносит она с нажимом. – Вот видишь, любимый, не так уж это и страшно дать волю своим эмоциям!

Она уже переходит всякие границы и прекрасно это понимает. Но не может остановиться. Линда нарушила святое правило, но не хочет ограничиваться этим. Она решила бросить ему вызов и, возможно, уже пожалела об этом. Может, потому что он больше не отвечает на ее провокации. Томмазо не помнит, когда в последний раз с ним было нечто подобное и он терял контроль над собой. Но ничего не поделаешь – он попал на чужую территорию. Томмазо тяжело вздыхает, и все, на что у него хватает сил, – это выйти из комнаты и с шумом хлопнуть входной дверью. Линда обессиленно плюхается на диван.