– Брат, прекрати! – крикнул Эскил.

– Нет! – Рек выпучил глаза. – Здесь я отдаю приказы! – крикнул он, ударяя себя в грудь.

– А я думаю, здесь приказы отдает ярл! – возразил Стейнольфур, однако Гейрмунн прекрасно понимал, что датчане заодно с Реком.

Гутрум посмотрел на Гейрмунна. Вода стекала со лба ярла. Гейрмунн понял, как надо поступить. Ярл боялся бури и не хотел настраивать против себя людей. Он не станет перечить капитану. Если начнется потасовка, Стейнольфур и Шальги погибнут, пусть даже и сумеют убить нескольких датчан. Тех было в десять раз больше. В этот миг Гейрмунн решил, что должен предотвратить побоище единственным возможным способом.

– Прощай, мой друг, – сказал он и прыгнул за борт.

Море тут же сжало его ледяной хваткой, но вскоре он погрузился под воду, и стало тихо. Буря вернулась через мгновение, когда он вынырнул на поверхность. Стейнольфур выкрикивал его имя и тянулся к нему, перегнувшись через борт. Если бы не Эскил, он бы сам прыгнул в воду, чтобы спасти Гейрмунна.

Быстрое течение относило Гейрмунна от корабля. В какой-то миг он едва не схватился за весло, подчинившись инстинкту выживания, но тут же себя одернул. Еще через мгновение весло и сам корабль уже были вне досягаемости.

Совсем не такую судьбу представлял себе Гейрмунн, покидая отцовскую усадьбу.

Но это была его судьба.

Корабль Гутрума еще не успел скрыться из виду, когда тяжесть доспехов и намокшей одежды потянули Гейрмунна вниз. Он наглотался морской воды, проникшей в ноздри. Он кашлял и отплевывался, но сил бороться с морем не было. Но даже если бы и были, какая разница? Никто не вправе оспаривать решение трех Прядильщиц.

«Если судьба нашла тебя, смело выходи ей навстречу. Это единственно правильный шаг».

На него снизошло спокойствие. Приятие предначертанного. Гейрмунн вытащил нож – единственное оружие, с которым воину надлежит встретить смерть. Он перестал сопротивляться, сделал последний вдох и отдался на волю морской стихии. Его потянуло вниз, вниз, вниз, в темноту и бесконечную бездну водного Гиннунгагапа. Туда, где нет волн, куда не проникает буря. Там Эгир холодной железной хваткой сокрушает всех, будь то норвежец, датчанин или сакс.

Гейрмунн задерживал дыхание. Его бездумное тело по-прежнему цеплялось за жизнь. Но вскоре у него не будет выбора. Морская толща давила на голову, набиваясь в уши. Жжение в легких вскоре разошлось по всему телу. Каждый мускул и сустав жаждали воздуха. Когда Гейрмунн открыл глаза, в ледяной тьме он увидел плавающие вокруг искры, похожие на угли Муспельхейма.

Одна искра оставалась неподвижной. Это зернышко света под ним становилось все ярче и крупнее. Должно быть, Ран явилась посмотреть, как он тонет, и потребовать приношения. Гейрмунн закрыл глаза, однако свет не исчезал, оставаясь достаточно ярким и окрашивая все в красные тона. Он дрожал от гула, сотрясавшего кости. Когда удерживать дыхание стало невмоготу, Гейрмунн открыл рот и впустил в себя море. Лед и соль холодным огнем обожгли легкие. Он старался не сопротивляться, однако руки и ноги не слушались. Гейрмунн затрясся всем телом перед морским богом. Свет усилился и теперь обжигал, ослеплял и, словно раскаленный прут, проникал из разума в мысли, пока в мозгу Гейрмунна не осталось ничего.

Свет исчез. Какое-то время Гейрмунн ничего не видел. Снова открыв глаза, он обнаружил, что лежит посреди огромной усадьбы, крыша и стены которой уходили в темноту и не позволяли судить о размерах. Кажется, он был здесь один. У Гейрмунна болело все тело, словно вода не оставила живого места. Гейрмунн медленно сел, вспоминая предшествующие события. Только что он тонул, погружаясь на дно, однако сейчас его одежда была не промокшей насквозь, а лишь влажной. Нож непонятным образом вернулся в ножны на поясе.

Кровать, на которой лежал Гейрмунн, была стальная, с углублениями, соразмерно его телу. Таких кроватей он никогда не видел и не слышал об их существовании. Зачем неведомому кузнецу понадобилось тратить столько хорошего металла на сущую безделицу? Стены и пол вокруг кровати были высечены из цельной скалы и отполированы до блеска. Гейрмунну показалось, что зал, куда он попал, замурован где-то в недрах горы. Должно быть, он угодил в жилище бога или йотунна.

Гейрмунн решил, что умер, но оказался не на Валгалле. Рядом – никого из воинов. Ноздри не улавливали запаха пиршественного угощения, а уши – звуков боя. Гейрмунн сознавал: то, как он сражался и погиб с одним лишь ножом в руке, вряд ли понравится Одину. А может, эти сумрачные чертоги принадлежали богине Хель? Судя по царившему холоду, здесь обитали мертвые. Но в таком случае почему на всем громадном пространстве нет никого, кроме него? Если же усадьба не принадлежала ни Одину, ни Хель, значит он попал во владения богини Ран. Однако здешние стены противоречили сказаниям о ее коралловых пещерах. Теряясь в догадках, куда же он попал, Гейрмунн решил отправиться на поиски хозяина.

Встав с металлической кровати, Гейрмунн с удивлением почувствовал, что стоит на достаточно твердых ногах. Боль и слабость в теле ослабевали. Правда, он всегда думал, что мертвые не чувствуют боли. Должно быть, эти ощущения – остатки воспоминаний о смерти.

Вглядевшись в сумрачную даль, Гейрмунн заметил очертания прохода и двинулся туда. Подойдя ближе, он увидел остроконечную арку высотою в три человеческих роста – причем намного выше среднего – и шириною чуть больше его вытянутых в стороны рук. За аркой тянулся длинный проход, в конце которого мерцал яркий свет.

Миновав часть прохода, Гейрмунн увидел, что полированный камень закончился. Дальше стены и потолок были сделаны не то из хрусталя, не то из стекла. По мнению Гейрмунна, только бог мог позволить себе израсходовать такое количество драгоценного материала для облицовки прохода и придать ему столь совершенный вид. Восхищаясь искусным ремеслом, Гейрмунн убедился, что стены прозрачны, а то, что он вначале принял за темные пятна внутри стекла, находится снаружи. Он вернулся на середину прохода, задрал голову и снова открыл рот в изумлении.

Он стоял под водой. Под морской толщей. Ран забрала его в свой мир. Значит, он по-прежнему жив.

За прозрачной стеной простиралась черная бездна, в которой мелькали огромные, едва различимые тени. На морском дне виднелись очертания каменных столбов или обломков древесных стволов. И где-то в этой бездне таился змей Ёрмунганд, дожидаясь пробуждения и поднятия из глубин.

– Да хранит меня Тор, – прошептал Гейрмунн, но его шепот гулким эхом отразился от стен.

Он оторвался от созерцания бездны и вновь посмотрел на яркий свет, мерцавший в конце прохода. Теперь Гейрмунн шел туда с некоторой опаской. Ведь он не утонул, а значит, по-прежнему может умереть. Меч остался на корабле Гутрума. Бронзовый нож, подаренный Браги, – единственное его оружие. Добравшись до конца прохода, Гейрмунн вытащил нож и заглянул во второе помещение.

По размерам оно уступало первому, но было сделано из такого же камня. Стены и пол украшали затейливые узоры с вкраплениями серебряной инкрустации. Возле одной стены стоял алтарь, окруженный покровом света, который раскачивался, словно шпалера на ветру. За световым покровом, на алтаре, лежал золотой браслет. Он блестел, призывая Гейрмунна подойти ближе. Гейрмунн вошел, но остановился в нескольких шагах от алтаря, опасаясь дотронуться до сокровища неведомого бога.