– Беги за ними, пока не поздно, – приказывает Демид.

Я тут же прихожу в себя. Руки и ноги трясутся. Видимо, тонкое тело не сразу заняло верное положение.

Голова кружится. Еле дышу. Встаю с трудом, иду к окну на шатающихся ногах.

– Она жива! Она жива! – твержу, убеждая себя.

Распахиваю настежь окно, но горячий июльский воздух не даёт мне свежести. Ползу на четвереньках в ванную.

Наутро просыпаюсь счастливая, с огромной верой и надеждой.

Весь день собираю вещи, убираюсь, переделываю сотню дел. И к 18.00 уже стою у дверей Удальцова.

– Привет, Злата, – дверь открывает няня. Весь её вид кричит о том, что она жутко расстроена.

– Что стряслось? – врываюсь вихрем в квартиру. Скидываю танкетки, бегу к комнате Алёны.

Приплыли. Дверь закрыта. Перед ней сиди на полу Демид. В одних плавках, и в расстёгнутой рубашке. Волосы растрёпаны, в руках вертит мягкую игрушку.

По всему полу разбросаны платья, коробки, яркие обёртки, открытки.

Что за?.. Где Алёна?

Переступаю через мужчину с невменяемым взглядом, вхожу к девочке. Сидит в одних шортиках посередине комнаты, усыпанная коробками, игрушками, яркими свитерками.

– Зайчонок, – делаю шаг в утробу комнаты. И тут же получаю оплеуху.

– Уйди!

– Это же я, твоё Золотце. Мама понарошку.

Девочка поднимается с пола, бежит ко мне. Больно бьёт меня по бедру. Визжит:

– Ты не моя мама! – маленький живой Ёжик с невидимыми колючками продолжает лупить меня.

Что здесь произошло? Неужели я ошиблась, когда заставила Демида напомнить девочке о матери.

– Хорошо, – пячусь назад. Выбегаю из комнаты как ошпаренная.

– Что случилось? – наклоняюсь к майору, смотрю ему в пустые глаза.

– Она меня теперь ненавидит. Спасибо, Золотце.

– За что?

– Я виновата, – тяжело вздыхает няня Таня. Ругала Демидку на кухне за то, что он прятал подарки от матери, а Алёнка, оказывается, под столом сидела. В прятки играла. Мы не заметили.

– Блин! Моя вина, – бросаю взгляд на майора. – Он что даже на службу не пошёл?

– Куда там! Утром всё случилось. Она весь день ревела, под вечер слёзы закончились.

– Может, ей поговорить с мамой по Вайберу? Дайте её номер!

Няня Таня смотрит на меня как на полоумную.

– Лапушка, не хочу я в это лезть. Ты ведь не знаешь всего. Там всё сложно!

– Ничего сложного, дайте немедленно номер! – наступаю на женщину.

Злата

Беру трубку телефона, набираю в Вайбере незнакомый номер.

– Алло. Слушаю.

– Светлана?

–Да, – слышу красивый грудной голос, немного удивлённый.

– Меня зовут Злата Чайкина. Я – няня Вашей дочери.

В трубке тяжёлое дыхание. Виснет долгая пауза.

– Что-то случилось? – истеричный голос.

Так. Уже что-то. Значит, матери-кукушке не безразлична дочь.

– Случилось, – выпаливаю я. – Но давно. В тот день, когда Вы бросили дочь одну в Москве, сами укатили в Америку.

– Я не бросала! У меня её отняли! – дерзко отвечает молодая женщина.

Разглядываю её на экране. Идеально вылепленное красивое лицо, длинные светлые пряди волос. Огромные серые глаза разглядывают меня в ответ.

– Бред! – шиплю. – Если бы Вы хотели, то остались бы с дочерью.

– Он не дал мне этой возможности.

– Кто? Демид?

– Да.

– Я его понимаю, он любящий отец, – лепечу я.

– Любящий, но не отец.

– В смысле?

– Демид – не биологический отец Алёны.

– Как это? Они же, как две капли воды похожи, – теряю почву под ногами. Этого просто не может быть. Наверное, Светлана говорит это нарочно.

– Когда мы разводились, я сделала ДНК-экспертизу. Принесла ему результаты. Думала, он отпустит чужую дочку, которую с рождения считал своей. Но он не выслушал меня. Не поверил. Результаты разорвал, так и не заглянув в конверт.

Я не знала, что говорить дальше этой чужой женщине. Правда оказалась настолько ужасающей, что меня всю трясло, и я плохо соображала.

– Вы пытались получить у Демида разрешение на вывоз девочки официально?

– Нет. Я хотела по-хорошему. Связываться с Удальцовым вышло бы себе дороже. Он обещал отправить моего нового мужа в тюрьму, если я попытаюсь забрать у него Алёну.

Боже мой! Еле сдерживаю слёзы, кусая губы.

Вот почему он не даёт дочери и матери общаться. Боится, что малая привяжется и захочет уехать от него. Тогда он потеряет её навсегда.

С трудом верится в происходящее.

– Вам нужно поговорить сейчас с Алёной, – наконец нахожу нужные слова.

– Демид запрещает общаться часто, только по праздникам.

– Он не узнает. Мы ему не скажем.

Иду к комнате Алёны, переступаю через Демида. Он ловит меня за щиколотку.

– Пусти, я сейчас. Алёнушка воды просила.

Отпускает.

Вхожу в комнату, плотно прикрываю дверь.

Подзываю Алёнку пальчиком к себе. Не идёт. Подхожу сама и достаю из кармана включённый телефон. Шепчу.

– Это мама. Настоящая.

– Мама? – голубые глаза, наполненные прозрачными слезами, смотрят удивлённо.

– Ага, – киваю.

– Алёнушка, доченька, – Света жадно разглядывает дочку.

– Мама, – маленькие пальчики гладят экран мобильного, чётко очерчивая женское лицо.

– Как ты там моя хорошая?

– Хорошо, – слёзы высыхаю, и малышка улыбается ротиком, обмазанным шоколадом.

– Няня, – Света обращается ко мне, – почему у Вас ребёнок даже не умыт!

Вот. Я ещё и виноватая осталась.

– Сейчас исправим.

Света показывает дочке большой дом, годовалого малыша.

– Это твой братик. Приедешь к нам на каникулы, познакомишься с ним. У тебя будет своя комната, свой бассейн и даже парочка собственных пальм. – Мама улыбается дочери.

И тут как гром среди ясного неба звучит:

– Завтра?

– Алёна, ты не можешь поехать к маме завтра, – шепчу я.

– Завтра! – грохочет на всю комнату, и я в ужасе смотрю на дверь.

Через секунду дверь открывается, на пороге стоит Демид. Переводит удивлённый взгляд с меня на дочь.