Пулей несусь на выход, выталкиваю мужчину и захлопываю дверь в комнату девочки.

– Ты чего? Пусти, – удивляется Демид.

– Соскучилась. Может, повторим? – не понимаю, что несу. Но обнимаю майора за крепкую шею и вжимаю его в свою пышную грудь, которая, как на зло, сегодня без одёжки, просто спряталась за тонкой блузкой.

***

– Я же говорил, что ещё сама бегать будешь! – втапливается в меня всем корпусом, прижимает к стене.

Горячие губы ложатся поверх блузки и сминают грудь.

– Ах! – зарываюсь пальцами в мягких волосах мужчины.

Крепкие руки бродят по моей попке. И я несказанно радуюсь тому, что сегодня надела джинсы. Настырные пальцы пытаются расстегнуть замок.

С каждой секундой очень тяжело сопротивляться не только мужчине, но и самой себе.

Демид тоже теряется в пространстве. Позабыв, где находится, сдирает с меня блузку. Его жадный взгляд ложится на два полушария.

– Копец! Ты такая красивая! – выдыхает еле слышно и впивается губами.

– Прекрати. Алёна за стенкой! – вразумляю мужчину, крепко вцепившись ему в плечо.

Одной рукой отталкиваю, второй держу за руку.

– Ладно, – отлепляется с трудом. – Жду в душе.

– Хорошо, – поднимаю блузку с пола, надеваю. Возвращаюсь в комнату.

Алёнка по-прежнему болтает с мамой. Улыбашка наша уже расцвела, щебечет.

– Всё! – отключаю телефон.

– Иди сюда, – беру девочку за руку. Веду к кровати. Садимся. – Плаксик мой, давай договоримся, что ты больше не плачешь, не гадаешь на ромашках. Видишь, мама тебя любит очень сильно. Только у неё очень много работы, маленький голодный спиногрызик, через океан не летают самолёты, поэтому она не может прилететь к нам. А ещё мы должны скрывать с тобой от твоего папы, что ты разговариваешь с мамой. Поняла?!

Большие голубые глаза прожигают меня голубым холодным пламенем.

– Это очень важно. Если расскажешь папе, то больше не увидишь маму в телефоне.

Я вся трясусь. Алёнка – болтушка, слишком ненадёжный партнёр для хранения тайн. Если она меня выдаст, то всё.

Полный абзац. Демид не поедет со мной в Сочи.

Демид…он же ждёт меня в ванной.

Боже мой!

Включаю мультики, смотрим, смеёмся.

Дверь открывается. В проёме злой Удальцов в плавках. Манит меня пальцем. Мотаю головой, показываю на улыбающуюся малышку.

Мужчина замирает. Через мгновение расплывается в улыбке. Исчезает. Появляется через пять минут, одетый, как подобает домашнему папе – в трико и футболке.

– Девчонки, может, выйдем на улицу? Покатаемся на великах?

– Да! – кричим синхронно, вскакивая с мест.

Прохожу мимо Демида, пытаясь не задеть его, но он сам ловит моё бедро своим.

– Ты обалденная! – выдыхает мне в затылок.

Зато ты нет! – бурчу про себя. Сегодня поняла, что Демид мне безумно нравится, я трепещу в его руках, хочу быть с ним.

А ещё именно сегодня я решила, что этому никогда не бывать!

Я его боюсь. Любая ошибка с моей стороны, и он меня больно накажет, как Свету.

Ошиблась женщина, вышла замуж за полицейского, не рассчитала свои силы. Не смогла сидеть в бедности и одиночестве. Загуляла баба.

Постой-ка, что это получается. Она изменяла ему всегда? Шесть лет назад, когда они только поженились. Три года назад, когда встретила хоккеиста.

Разве Удальцов заслужил такую женщину?

Как можно изменять любимому?

– Няня! Чего застыла? У тебя ребёнок голый и грязный. Давайте, быстрее. Я пока велосипеды достану.

– Хорошо, – встрепенулась я. – Бусинка, идём в ванную.

Демид

После велосипедной прогулки возвращаемся домой. Злата умывает Алёнку, укладывает спать.

Сижу в холле с чашкой остывающего чая, караулю няню, снующую туда-сюда.

Она же мне сегодня явно предлагала себя. А я чуть не поддался её ведьминским чарам.

Смотрю на часы – десять вечера. Как по расписанию девушка выходит из комнаты дочери. Замечает меня, краснеет.

– Уснула?

– Да.

– Иди сюда, – показываю на место рядом с собой.

Послушно подходит, садится на краешек мягкой софы. Ёрзает, будто ей иголок подложили.

– Послушай, – не смотрю на красотку, чтобы её ангельская внешность не сбила меня с настроя. – Наши отношения с тобой должны быть сугубо рабочими, а они постоянно превращаются в Чёрт-те что! То мы ругаемся, то целуемся, то вместе душ принимаем. Если дочь увидит, то получит эмоциональную травму. Давай договоримся на берегу держаться друг от друга подальше.

Осмеливаюсь, поднимаю на Злату глаза. Она отвечает мне изучающим взглядом.

– Я согласна! Меня устраивает подобное положение вещей. Так нам всем будет легче.

– Ну и ладненько! Кстати, я перенёс отъезд на воскресенье. У друга день рождения. Пригласил меня на дачу в субботу. В пятницу я взял отгул, чтобы провести день с дочерью. (Заранее решил не приглашать с нами на прогулку няню, чтобы она не оттягивала внимание дочери от меня). Так что даю тебе выходные на три дня. Приходи на работу в понедельник.

Злата прищуривается, открывает рот, будто что-то хочет сказать.

Понимаю её с полуслова.

– Чайкина, я уже сказал, что не возьму тебя с собой. Там опасно. А здесь за дочкой нужен присмотр. Лучше тебя с этим никто не справится.

– Почему?

– Она тебя любит! – говорю правду, хоть и не очень приятную для себя. Ловлю себя на ревности.

– Ага, любит. Лупила меня сегодня, – вспоминает няня с обидой.

– Именно! Она вела себя так, как ведёт только с близкими. Даже Мия не удостаивается подобного отношения к себе. А она, на минуточку, её официальный опекун! У неё есть официально заверенная нотариусом доверенность.

– Ладно, – безразлично отвечает Злата, поднимаясь с софы. Подходит к этажерке с обувью, наклоняется с своей парой.

Твою мать! Нервно дёргаюсь, когда перед моим носом предстаёт красивая женская попка.

Смотрю в потолок, пытаясь побороть себя. Не выходит. Вспоминаю про Алёну. Про то, что Златка пытается украсть у меня любовь дочери. Тут же желание гаснет.

– Пока, – киваю закрывающейся двери.

Иду в комнату дочери, хочу пожелать ей спокойной ночи. Пытаюсь нащупать в темноте её головку с шелковистыми волосиками, но вместо этого мои пальцы встречаются с чем-то лохматым и колким.