Дополнительно я и Милена обзавелись тактическими перчатками и точно такими же очками, как у Резака. Гогглы из баллистического поликарбоната, с антизапотевающей обработкой, не царапающиеся – презент друзей из НАТО украинским воякам, – защитят верхнюю часть лица от пыли, воды и спор ядовитых растений. Ручки и глазки беречь надо. И нацепили резиновые маски респираторов РУ-60М с двумя фильтрующими патронами на «щеках». Возьмем жратвы – и все, комплект, так что настало время прощаться.

– Ну, Резак, дружище, спасибо, что место показал. Уважил. Мы за снарягу и стволы тебе благодарны, доброты твоей не забудем. Если что, заходи к нам в гости. Если проблемы будут, ты не стесняйся, обращайся…

– Я с вами пойду.

– Это уж вряд ли, – покачала головой Милена.

– У меня приказ: без общака не возвращаться. Но я вот что подумал: хрен с ним, с приказом. Раз я выжил – единственный! – значит, это знак мне. Должен я начать новую жизнь. Сам. Без клана.

– Удачи, дружище, во всех твоих начинаниях. – Надо было по-отечески хлопнуть его по плечу, но я сдержался. А то еще вымажусь в той дряни, которой он раскрашен. – Но мы уж сами как-нибудь. Зачем нам с тобой делиться?

И тогда он рассказал – зачем.

Перед заброской на Полигон его отряду показали учебный фильм о здешних местах и их обитателях. «Это было нечто. Документальный фильм ужасов, я бы это так назвал», – похвастался Резак.

Похоже, он считал, что просмотр блокбастера со спецэффектами автоматически сделал из него крутейшего сталкера. И хоть парень раздражал неимоверно, набивая себе цену, я не стал его разочаровывать. А ведь мог намекнуть, что киношку наверняка сняли у самой Стены, в таком квадрате Полигона, где каждый миллиметр поверхности сфотографирован и имеет инвентарный номер и где даже детки могут гулять. Ну, не сами, конечно, а под присмотром взрослых. Хорошо вооруженных взрослых.

– Короче говоря, вам никак без меня, – подытожил Резак.

– Да что ты говоришь? – усомнилась Милена. – Прямо-таки у нас нет шансов?

– Вы без меня погибнете. А я – без вас, – твердо заявил «африканец». – Я много знаю, я могу быть полезен. Вот спросите у меня что-нибудь о Полигоне.

Прежде чем я пресек разговорчики, отнимающие наше время, Милена задала-таки вопрос:

– Что случилось на ферме? Почему мы спали все?

– Потому что барсук притащил два «сонника», – не раздумывая, ответил Резак. – «Сонники» – это приборы такие. Они воздействуют на те области головного мозга человека или животного, которые отвечают за сон. Вот нас и сморило. Здешние барсуки-мутанты нечувствительны к воздействию «сонника». Вот они и используют эти приборы для охоты.

– То есть, ты хочешь сказать, что потом та тварь толстожопая нами бы позавтракала? – Милена скрестила руки на груди.

– Да. И с большим аппетитом. У барсуков бешеный метаболизм, они за сутки съедают вшестеро больше своего веса.

Положим, насчет метаболизма барсуков паренек загнул, а вот остальное звучало вполне правдоподобно.

– Скажи-ка, дружище, а в том учебном фильме, случаем, не показывали прибор, который влияет на либидо? – я подмигнул Милене, и на щеках ее тут же вспыхнул легкий румянец.

– А как же, – кивнул Резак, – есть такой прибор. «Казанова» называется. В двух словах: тот, кто угодил в зону поражения этого прибора, затрахает себя и окружающих до смерти. Бывали случаи, когда целые экспедиции…

– Достаточно, дружище. Не надо подробностей, – меня передернуло от воспоминаний о том, что мы с женушкой творили под воздействием «казановы».

Я поймал взгляд Милены. «Парень не врет, он знаком с местным реалиями, пусть и в теории. В отличие от нас», – как бы говорила мне супруга. Я кивнул ей: да, знаком. Да, он может быть нам полезен. Но друг ли он? А что, если он просто втирается к нам в доверие, чтобы потом убить нас? Что мы знаем о нем? Только то, что он нам рассказал! А можно ли доверять его побасенкам? Вот в чем вопрос!..

Милена выжидательно смотрела на меня. Рядом с ней топтался Резак.

Пора принять решение. Но чуть ли не впервые в жизни я не знал, как поступить. А значит, надо рубить с плеча.

Вот я и снял с плеча «калаш».

И навел на «африканца».

«Тот, кто играет по правилам, редко выигрывает. Если, конечно, не он сам придумал правила. И не только придумал, но и заставил всех – или хотя бы большинство игроков – эти правила уважать и подчиняться им!» – так однажды сказал Патрику папа по дороге из детского сада домой.

Патрик запомнил все слово в слово, хотя мало что понял. Взрослые вообще говорят непонятно. А когда переспрашиваешь, улыбаются и обещают, что он все поймет, как только вырастет.

Игра продолжалась.

Патрик раньше не играл в такую. Это новое что-то, но ему нравилось. Ему даже хотелось бежать, кричать и радостно смеяться. Но он сдерживался, потому что надо вести себя потише. Патрик не знал правил, ему никто их не рассказал – ни Баба Яга, ни ее подружки-ведьмы. Значит, он сам придумает правила. Одно уже придумал: он убегает, а ведьмы его ловят. И второе придумал: он прячется, а ведьмы ищут.

Это же весело!

А стало еще веселей, когда ведьмы позвали мужчин в черных одеждах. У них все было черное, даже обувь и перчатки. Патрик еще никогда не играл со взрослыми, вооруженными мечами, сюрикенами и «мини-узи». Разбираться в автоматах, пистолетах, грантах и холодном оружии Патрика научили папа – и немножко мама – раньше, чем читать.

Он вроде как побежал наверх, а сам тихонечко спрятался в туалете для девочек – ни один ведь мальчик туда не сунется, дяди тоже. А потом он открыл окно и по другой лестнице, которая снаружи на стене, спустился до самого ее низа и спрыгнул на асфальт. Его не заметили мужчины с собаками, он успел притаиться на ступеньках, ведущих в подвал.

Играть наверху в здании было круто! А играть в подвале будет еще круче! И ничего, что на двери висел большой замок. Патрик достал из кармана любимую машинку – гоночную, красную, со спойлером.

– Я потом тебя починю, – пообещал он машинке и снял с нее колеса.

Чтобы открыть замок, до которого он дотянулся, только встав на цыпочки, ему нужны были оси от машинки. Замок открылся почти сразу, не зря папа тренировал Патрика.

В подвале было темно и влажно.

Патрик шел на ощупь, один раз пришлось повернуть.

Под ногами пищали крысы, но Патрик их не боялся. Это только девочки боятся крыс, а он – мужчина, ему нельзя. К тому же у них дома часто бегали крысы по ночам. И бегали, даже когда было еще светло, и Патрик с родителями садился ужинать разогретой в микроволновке пиццей или переваренными пельменями. Мама почему-то всегда разваривала пельмени: они у нее лопались, вываливая в кипящую воду серое склизкое нутро, а тесто слипалось комом. Патрик вырастет и обязательно научится готовить вкусно-вкусно. И никогда не будет есть пельмени!