— Тогда пошли.

Он взял ее за руку и потянул вперед, затем свернул на широкую аллею, уходящую вдаль. Оттуда доносились музыка, смех, детские голоса.

— Там что? — спросила она удивленно.

— Всего лишь аттракционы.

И правда, дойдя до конца аллеи, они вышли к огромной площади, заставленной палатками и ларьками, где торговали пестрыми шарами, сладкой ватой, мороженым, китайским игрушками. Из динамиков на фонарных столбах лились бодрые детские песенки. И вообще повсюду царила атмосфера праздника. Но особо впечатляла машинерия аттракционов. Алена таращилась по сторонам, чувствуя себя Алисой в Зазеркалье. Единственные качели, которые она видела в жизни, — это старая покрышка, привязанная канатом к сосновому суку. Но и то было веселье, а тут…

Максим остановился у ярко-желтой деревянной будки с вывеской «Касса». Купил несколько билетов и, подмигнув Алене, позвал ее за собой, направившись прямиком к колесу обозрения.

— Город, говоришь, не видела? — спросил, оглянувшись. — Сейчас увидишь.

Они уселись друг напротив друга в круглой кабинке, и она медленно поползла вверх.

— Надеюсь, ты высоты не боишься? — запоздало спросил Максим.

Алена не ответила. У нее буквально дух захватило от такой панорамы. Люди внизу казались крохотными точками, а потом и вовсе стали неразличимы, да и палатки с ларьками слились в пестрые лоскуты.

— До чего же здорово! — восторженно воскликнула она. — Я как будто птицей стала!

— Тише, тише ты, не вертись так, — улыбнулся Максим, — а то улетишь, птица.

После колеса обозрения они опробовали почти все аттракционы: всевозможные карусели, скоростной автодром, тарзанку и местное подобие американских горок. Алена то хохотала до слез, то орала в восторженном ужасе вместе со всеми.

После всех этих впечатлений у обоих разыгрался нешуточный аппетит. Пройдя полквартала, они обнаружили уютное кафе, куда и забрели. С голодных глаз набрали, как на свадьбу: и жульен, и мясо в горшочках, и салат с семгой, и тушеные овощи. И половину, конечно, не осилили.

Домой вернулись совсем поздно. За временем они не следили, но, во всяком случае, уже стемнело.

— Хорошо погуляли, — хмыкнул Максим, медленно поднимаясь по лестнице. Алена шла следом, разглядывая его смуглый затылок и спину, широкую в плечах и сужающуюся к талии.

На верхней ступени он вдруг остановился и неожиданно обернулся, Алена же, замечтавшись, не успела среагировать и, двигаясь по инерции, вписалась ему в грудь. Не удержавшись, она неуклюже взмахнула руками и едва не слетела кубарем с лестницы. Но в последний момент ощутила, как к спине прижалась его ладонь, крепкая, горячая. Она вцепилась в перила, устояла, но руку Максим не убрал, наоборот, притянул ближе. А вот сердце ее, в отличие от хозяйки, среагировало моментально. Ухнуло, как будто упав куда-то вниз, а затем затарабанило неистово. А когда он впился взглядом в ее губы, оно разошлось так, что и вовсе чуть не выломало ребра.

Какое у него выразительное лицо, подумалось в который раз. Все, что думает, все, что чувствует, — сразу видно. Очень видно. Вот и сейчас он не просто смотрел, он как будто целовал ее жадно, совсем при этом не касаясь.

Это мгновение длилось, может быть, несколько секунд, но Алене они показались бесконечно долгими и бесконечно волнующими. А когда он все-таки убрал руку и пошел по коридору дальше, ей вдруг стало необъяснимо досадно. Такое странное разочарование, как будто приотворили перед ней дверь и тут же захлопнули, оставив с носом.

Она не понимала себя и своих ощущений — такое нахлынуло впервые. Да и не могла она толком сказать, что именно испытывает, что именно хочет. Просто осознала вдруг, что сейчас он уйдет к себе, закроется в своей комнате и это чувство, такое непривычное, пугающее, желанное и томительное, исчезнет, оставив пустоту. К сожалению…

А может, ей просто не хотелось, чтобы этот волшебный день закончился?

— Максим, — позвала она, поражаясь собственной смелости. Он уже дошел до своей комнаты и остановился перед дверью, — спасибо тебе огромное! Сегодня был удивительный, невероятный день, и это все ты…

— А тебя легко удивить, птичка, — улыбнулся он.

— Это да… — согласилась она, встав напротив. Ей почему-то не хотелось сейчас с ним расставаться, почему — об этом думать тоже не хотелось. Чувствовала себя Золушкой, которой осталась минута до полуночи. Но что сказать ему, как задержать хоть на несколько минут, она не знала.

— Ну ладно, спокойной ночи, — пожелал он, взявшись за ручку.

— Да, доброй ночи, — ответила Алена, стараясь скрыть разочарование.

Отвернулась к своей двери и в следующее мгновение затылком почувствовала его дыхание, кожей — его тепло. Внутри все замерло, а спину, руки, плечи осыпало мурашками. А затем его рука легла на талию, и дыхание перехватило. По телу пробежала дрожь. Надо бы уйти, надо вывернуться из этих рук, так будет правильно, мелькнула вялая мысль на задворках сознания, мелькнула и исчезла. Она повернулась, и тут же его губы встретились с ее губами. В первый миг целовал он мягко, будто пробовал на вкус, однако быстро распалялся. И вот уже поцелуй его стал нетерпеливым, настойчивым, жадным, горячим. Здоровой рукой он сначала крепко прижимал ее к себе, затем ладонь его поднялась вдоль спины выше, до самой шеи, ставшей вдруг тоже невозможно чувствительной. Каждое его прикосновение опаляло кожу, раз за разом вызывая новую волну дрожи. Алене казалось, что пол уходит из-под ног, и даже странно, как она еще стояла. Сердце в груди бухало, будто так и рвалось наружу. Или это его сердце так стучало? Не разобрать.

Максим прервал поцелуй внезапно, но отошел не сразу. Лишь немного отстранился, оперся рукой о стену. Грудь его вздымалась мощно и часто, дыхание сбилось, стало рваным и шумным, как после пробежки. Затем он опустил руку, коротко поцеловал ее в макушку, прошептав вчерашнее «Нежных снов», и отправился в свою комнату.

Когда за ним закрылась дверь, Алена зашла к себе. Прижала ладони к горящим щекам, сомкнула веки. Господи, что с ней такое творится? О чем только она думала! Ведь нельзя же так! Но… Он такой красивый. Аж смотреть порой больно.

Внутри томительно ныло, губы жгло, да и все тело пылало, особенно там, где касались его руки.

И сна ни в одном глазу, даже после вчерашней бессонницы.

Слегка успокоившись, она переоделась в домашнюю футболку и шорты и тихонько выскользнула в коридор.

«Интересно, он уже спит?» — подумалось тут же.

Из-за его двери не доносилось ни звука.

«Наверное, спит. Конечно, спит».

Алена на цыпочках пробежала в ванную. Взглянула на себя в настенное зеркало: на лице — стыдливый румянец, губы припухли, глаза горят каким-то пугающим, нездоровым блеском.

«Надо прийти в себя, это просто сегодняшние впечатления».

Она пустила душ, шагнула в кабинку. Теплые струи ничуть, нисколечко не помогали унять странное, зудящее томление. А мысли — те и вовсе распирали несчастную голову. И воспоминания, конечно же, так живо, так ярко стояли перед глазами. И везде виделся он, только фон разный: среди больничных стен, в кабинке колеса обозрения, напротив за столиком в кафе… И на лестнице. Его голос, взгляд, улыбка, смех. Его поцелуй и жаркое дыхание. Последнее волновало сильнее всего. Да вообще почву из-под ног выбивало, захлестывало эмоциями, сводило с ума…