Залп.

Залп.

Залп.

Кирасиры и рейтары смешались, едва выйдя на дистанцию атаки.

Залп.

Залп.

Залп.

Попытка построить тяжелую кавалерию не удалась. Все окончательно пришло в негодность, поддавшись энтропии.

Залп.

Залп.

Залп.

И кавалерия присоединяется к общему отступлению, добавив «огонька» отступающей пехоте.

Бух!

Бух!

Бух!

Вдруг ударила одна из прусских батарей, которую, казалось, подавили. И ядра, весело прыгая, полетели в линейные порядки легиона.

Бум!

Бум!

Бум!

Оперативно вспухли над вражеской батареей белые пороховые облачка картечных гранат, пропустив всего два залпа противника. И тишина.

Вновь заиграли барабаны и флейты.

И вновь легион пошел вперед, старательно держа строй…

С огромным трудом курфюрсту удалось прекратить беспорядочное бегство только спустя несколько часов, когда войска уже удалились более чем на пять километров от места боя. Но это мало что решало.

Была потеряна вся артиллерия.

Была потеряна большая часть обоза.

Была потеряна треть войска, будь то убитыми, ранеными или дезертировавшими.

Но главное – это было поражение. Тяжелое поражение от совершенно смехотворных сил. И осознание этого вогнало Иоганна III Сигизмунда Гогенцоллерна в откровенную панику. Требовалось срочно что-то предпринять. Потому что в противном случае это могло угрожать катастрофой всей восточной кампании…

Что произошло на поле боя под Ригой?

В сущности этакий вариант первого сражения под Нарвой[28], когда малочисленное войско шведов разгромило большое воинство Петра I, развернутое по устаревшим канонам[29]. Правда, шведы в той истории больше полагались на натиск и бой шпагой, а Петр Басманов, следуя доктрине Дмитрия, стремился подавлять противника высокой плотностью огня.

Три дюжины трехдюймовых «Единорогов» в случае необходимости могли развивать до шести выстрелов в минуту благодаря унитарно-картузному заряжанию. А еще в легионе имелось сто шесть трехдюймовых ручных мортир, унифицированных по гранатам с полковыми «Единорогами». Гренадеры, обслуживающие эти мортиры выдавали порядка трех выстрелов в минуту. Так что, в случае нужды, легион мог исторгать в сторону врага пятьсот тридцать четыре гранаты каждую минуту. По меркам начала XVII века – крайне существенно. Особенно учитывая, что обстрел велся по плотным боевым порядкам. Врага буквально засыпали этими трехдюймовыми «малышами». А ведь еще был и полк полевой артиллерии, и стрелки дюжины стрелковых рот, что работали компрессионными пулями…

Да, конечно, Петр Басманов изрядно рисковал, переходя после отражения атаки в наступление. Мало ли что там могло произойти? Вдруг противник общей толпой навалится?

Но он жаждал лавров и славы. Он хотел творить чудеса на поле боя так же, как и Император, с которым он слишком долго общался. Поэтому и рискнул! Сделал свою ставку и выиграл.

12 июня 1614 года, окрестности Смоленска

Несмотря на весьма успешную операцию двадцать третьего мая, Мстиславский оставался в крепости и никаких активных действий не предпринимал. Он просто ждал, когда Жерар Бернар и курфюрст истощат свои ресурсы и отступят. Что чрезвычайно расхолаживало противника. Так что, когда к Смоленску подошли два отдельных кавалерийских дивизиона, это стало событием. Для всех.

Что представляли собой эти отдельные кавалерийские дивизионы? Самостоятельные боевые единицы, способные действовать с хорошей оперативной глубиной и автономностью. Дмитрий планировал их применять на всех театрах военных действий. Что в Европе, что в степи.

Их состав был достаточно своеобразен для эпохи: эскадрон рейтар, два эскадрона драгун, полуэскадрон конных гренадеров и конная батарея трехдюймовых полевых «Единорогов». Суммарно – около четырехсот бойцов при шести легких орудиях. Но главное, конечно, прекрасный обоз, без которого ценность этих подразделений была несравнимо ниже.

Так вот. Прибыв к Смоленску и оценив обстановку, командиры отдельных кавалерийских дивизионов не стали прорываться в город, ибо поняли – сидеть им там сиднем. Вместо этого они перешли к той форме борьбы, для которой, в том числе, и предназначались – ударам по коммуникациям врага.

В первые же трое суток эти два дивизиона навели шороху по всей округе.

Семь вырезанных отрядов фуражиров, пять артиллерийских обстрелов воинского лагеря с неожиданных позиций, да еще и разгром большого фуражного поезда из сорока трех подвод, что двигался от Орши.

Враги натурально взвыли.

Разъезды пытались вступать в бой с замеченным противником, но это было бесполезно. Рейтары и драгуны обладали слишком уж подавляющей стрелковой мощью. То есть, они банально расстреливали эти самые небольшие разъезды при их попытке хоть что-то предпринять. Даже не доводя до ближнего боя.

Но вот, двенадцатого июня, произошло событие – полк саксонских кирасир смог выйти на один из таких дивизионов. Численно они были практически равны, ведь у саксонцев в лучших традициях тех лет, дивизионный и батальонный уровень отсутствовали.

Завидев двигавшихся шагов рейтар, кирасиры воодушевились. И, пришпорив коней, перешли на галоп, стремясь как можно скорее настигнуть этих злодеев. Наконец-то! Столько бед! И теперь можно поквитаться!

Однако, когда до врага оставалось метров сто, раздался звук горна и из придорожных кустов поднялись драгуны с ружьями наизготовку.

Секунда.

Крик команды.