Подпись разобрать не удалось.

– Это с которого букета?

– Вот, – показала Маша.

– Ничего себе…

Из всех цветов эти были самые дорогие.

– Миллионер, однако, – заметила Маша. – Ты смотри, не пробросайся…

– Да уж как-нибудь… – в тон ей ответила Соледад.

Миллионеры на горизонте возникали редко, да что говорить – просто нормальные мужики и те редко возникали. Съездив на гастроли в Швейцарию и во Францию, подружки кое с кем познакомились, но у них хватило ума не пороть горячку и не вступать в союзы с мужчинами, все достоинство которых в том, что они – заграничные. Хотя был, был один человек – старинного российского рода, с прелестными манерами, хозяин особнячка, воспитавший и отпустивший во взрослую жизнь сыновей. Он обещал рай – безбедное существование, светские визиты и красивые путешествия, блистательное положение в местном «Русском клубе», необременительная концертная деятельность…

– Нет! – сказала Соледад. Она не хотела блистать в одном и том же окружении – это раз. И она не хотела надолго уезжать из России – это два. А поскольку о любви тут речи не было, то эти два аргумента и победили в споре.

Маша знала, что у каждого из них – своя хитрая подкладка. Первая – Соледад раскинула сети и поставила ловушку на человека, который обязательно должен появиться, чтобы помочь в важном для нее деле. Так что новая публика и новые знакомства были просто необходимы. Вторая подкладка – этот человек должен был обладать немалой властью именно в России.

Самой Маше повезло не меньше – и она свела дружбу с пожилым домовладельцем. Но ей особо капризничать не приходилось – домовладелец намекнул, что позаботится о будущем Игоря. Поэтому Маша уже подумывала о переезде – не сейчас, года через два-три, а пока пусть будет романтический роман с поцелуями в аэропорту, розами и шампанским.

Маша переоделась. Она не любила длинных концертных платьев, потому что не любила свою расплывшуюся фигуру, все недостатки которой черный вечерний туалет злобно выделял и подчеркивал. Ей шли джинсы и объемные пушистые свитера, в которых не разберешь где что. Наступало лето, и Маша опять мучилась вопросом: как спрятаться? Но сейчас был вечер, и она влезла в большую цветастую кофту. Упаковав платье в чехол, она повернулась к Соледад и хмыкнула – певица так и стояла в синем платье, да еще держала дорогой букет двумя руками, на манер младенца в конверте.

На губах она держала полуулыбку, очень верно передававшую душевное состояние после концерта, каким оно должно быть в идеале: тихую радость и тончайшую грусть от того, что праздник все-таки кончился…

– Можно? – спросил, приоткрыв дверь, Игорь.

– Давай, забирай веники, – велела Маша. – Платье я сама возьму. И сумку!

Игорь повесил через плечо дорожную сумку с общим имуществом подруг, сгреб все цветы и устремился было из грим-уборной, но Маша удержала его.

– Там много людей у входа? – спросила она.

– Не так чтоб очень.

– Это хорошо…

Они переглянулись с Соледад. Если бы не совершенно разные лица, можно было бы подумать, что женщина улыбается своему отражению в зеркале быстрой хищной улыбкой с тем особенным прищуром левого глаза, который не к добру. За десять лет совместной работы они уже до того дошли, что у них в самые важные минуты была интуиция – одна на двоих.

Соледад вышла из служебного входа первой – так, как если бы знать не знала никаких сумок и даже кошельков. Она несла только цветы – несла их, опустив глаза, держа на губах полуулыбку и не оборачиваясь. Это была игра в аристократку, которая и так знает, что все имущество беззвучно следует за ней, в том числе и кошелек – в кармане особо приближенного лица. Ибо вечернее платье с открытыми плечами карманов для всякой дребедени не предполагает.

Неплохо было бы накинуть хоть шаль – апрельский вечер прохладен, а во дворах, в вечной тени каменных зданий, живы еще у стен полоски снега. Но Соледад не желала – она должна была быть сейчас такой же бесстрашной и равнодушной к холоду, как белые цветы в ее руках. Тем более что мерзнуть придется недолго.

Цветы, разумеется, были те самые – дорогие. Так она давала понять незнакомцу, что согласна встретиться хотя бы затем, чтобы поблагодарить за подарок.

Он понял и заступил ей дорогу не менее уверенно.

Она подняла глаза и посмотрела на него спокойно, с умеренным любопытством. Кроме того, полуулыбка оставалась на губах. Все вместе сложилось в красивый образ ожидания: ну, что же вам, сударь, угодно сказать?

Тот, кто послал цветы, смотрел на Соледад примерно так же – уверенно. Это была повадка крупного самца, хозяина, умеющего предложить себя женщине без глупостей и нелепых жестов. Но если бы Соледад увидела просто самца, она бы с кратким и ласковым «благодарю-вас-вы-были-очень-любезны» проследовала дальше.

У мужчины был очень занятный прищур – словно бы эта старомодная сценка его развлекала, во-первых, а во-вторых, он ждал ответной иронии от Соледад.

– Добрый вечер, – сказал он. – Разрешите представиться – Георгий.

– Очень приятно, – ответила она.

– Я бы хотел предложить вам и вашим друзьям провести остаток вечера в «Мадлен». Это совсем рядом, а потом я отвезу вас домой.

Прозвучало это именно так, как положено, – с большим чувством собственного достоинства.

– Я еще ни разу не была в «Мадлен».

Так Соледад дала понять, что приглашение принято.

– Вот и славно. Вот мой джип, серый, – Георгий показал припаркованную в десяти шагах от служебного входа филармонии машину. – Там всем хватит места.

– Хорошо.

Маша, слушая эту беседу, кивнула – Соледад вела себя правильно. После ужина этот Георгий довезет Игоря до филармонии, чтобы сын забрал свою «тойоту». А пока нужно всем вместе садиться в джип. Пусть джентльмен покажет высший класс джентльменства. Ибо, ибо…

Она увидела в лице Георгия примерно то же, что и Соледад, – спокойную готовность к решительным действиям и способность достигать намеченной цели при любых обстоятельствах. Кроме того, этот мужчина явно умел распоряжаться другими людьми. Может, наконец-то события, до сих пор раскручивавшиеся вправо, замерли и стали раскручиваться влево. Должен же был рано или поздно появиться тот мужчина, который умеет ломать судьбу о колено…

Увидела она также его внутреннюю суть. Как многие некрасивые женщины с сильным характером, Маша умела оценивать мужчину с особой точки зрения: из какого вещества он состоит и легко ли его одолеть.

Георгий, как показалось Маше, по меньшей мере на семьдесят процентов состоял из металла, из тяжелого, но упругого металла. Маша в военной технике не разбиралась, но сравнила бы его с танковой броней, такой подкожной танковой броней, защищающей даже лицо.

Когда приходится постоянно держать оборону, организм сам выстраивает сперва пружинящую сеточку под кожей, потом наращивает на ней в нужных местах тонкие чешуйки, уплотняет натянутые струнки, требуя при этом особого питания и тщательно выбирая нужные для сетки атомы и молекулы. Если довериться ему, то он сам позаботится о защите. Главное – не мешать…