— Не боишься, что вылетишь из шоу? — мстительно спрашиваю ее, наблюдая за тем, как Ксюша мечется по комнате, пытаясь успокоиться.

— Почему это? Потому что не дала? — спрашивает в лоб, уперев руки в бока.

— Потому что ведешь себя не правильно.

— А как правильно? На коленках ползать? В рот вам заглядывать? Может быть, вещи за вами стирать? Или сейчас же раздеться и раздвинуть ноги?

— Нет, — рычу на нее, хотя от последнего бы точно сейчас не отказался. Вот же переменчивое настроение женское…

Теперь мне нужен холодный душ.

— Да и не выгоните вы меня, — хитро прищуривает глазки. — Потом будете сами на коленях ползать и просить, чтобы вернулась. Поверьте, я умею создавать проблемы.

— Знаю, — отвечаю ей, думая о том, как Воронцов вздует меня, если его цаца нажалуется.

— Повторить? Вы запомнили, куда вам идти?

— А не боишься, что я сам тебе проблемы создам?

— Не боюсь! Это вам следует бояться! — пугает нахалка, чувствуя за собой защиту.

— Ненормальная! — констатирую со вздохом.

— А вы, значит, нормальный? — смеясь, спрашивает она.

— Хорошо, Рокси! — многообещающе улыбаюсь. — Встретимся завтра на первом телевизионном этапе конкурса. Удачи!

— И вам не хворать, — ехидно отвечает она и швыряет в меня моей же рубашкой. — Гуд бай, Нарцисс!

— Сладких снов, глупышка! — отвечаю ей, застегивая рубашку.

В ответ она показывает мне средний палец, нисколько не стесняясь. Боже, что за такое наказание на мою голову? И ведь нельзя никак охладить пыл девчонки, не отведав потом гнева ее влиятельного любовника. В конце концов, дочь мне дороже, чем принципы и самолюбие. Ничего, я потерплю. До поры до времени я потерплю…

Ксюша

Всю ночь я не могла уснуть. Ворочаясь с боку на бок, я поочередно рыдала и ругала себя за случившееся. Он меня поцеловал, а я позволила — мало этого, так еще и отвечала на его поцелуи. Что вообще со мной? С чего вдруг такая реакция на этого самовлюбленного продюсера? Ведь сотни парней в школе предлагали мне встречаться, но ни один не вызывал таких чувств. Златогорского мне хотелось целовать, обнимать, прижиматься к нему и быть полностью в его руках. В те короткие минуты, так оно и было. Я чувствовала себя желанной, красивой, хрупкой и нужной ему. Мои губы до сих пор помнили его поцелуи, помнят и мечтают вновь оказаться в плену голубоглазого продюсера, который дарил столько эмоций и желаний. Он, как наркотик, который требует организм, а объятия и ласки — доза. Еще немного и мы переспали бы…

Черт, я была готова к этому и хотела этого! Кажется, у меня что-то не так с головой. А у него?

Боже, как же я зла на него! Как же хочу приложить его чем-нибудь хорошенько по голове. Может, мозг этим самым ему включу? Хотя, себе бы тоже не помешало включить. Это надо же было… Стояла и наслаждалась!

Дура! Дура!! Дура!!!

Я была в шаге от проигрыша. Хорошо, что вовремя опомнилась, иначе, чувствую, веселая меня жизнь на экономическом факультете ждала бы. Ладно факультет, но мама и папа не оставили бы мою интрижку просто так, а я уверена, что это именно интрижка, потому что не будет такой, как он, заводить серьезных отношений. А дедушка? Он Влада с нагайкой познакомил бы, а затем, проучив немного, женил бы на мне. А оно мне надо?

Нет, вы не подумайте, дедушка дал бы ему выбор: смерть или свадьба. Решать ему. Только вот я замуж за Нарцисса не хочу. Я же его задушу в наш медовый месяц, а то и раньше. А он меня? Нет, мы определенно не пара, нечего и думать об этом.

Поспать так и не удалось. С первыми лучами солнца, я поплелась на кухню, где участники могли сделать себе кофе, чай и что-нибудь по мелочи. К счастью, здесь никогда не было толкучки. Плита всегда пребывала в одиночестве, поскольку ею никто не пользовался. Конкурсанты предпочитали заказывать еду в ресторанах или же покорно ели то, чем кормил центр. Что касалось меня, то мамин ресторан обеспечивал прекрасными завтраками, обедами и ужинали. Я согласилась на это, чтобы у маман не было причин волноваться о моем желудке. И пусть на упаковках был эмблема ресторана, но по вкусу, я сразу поняла, что готовит это мама. Ну и пусть! Я так соскучилась по родителям, что даже эта маленькая деталь, успокаивала мое сердце.

Зайдя в кухню, замечаю мужской силуэт, стоящий у плиты. В нос сразу ударяет аромат духов, которые только пару часов назад, я так усиленно пыталась выветрить из своей комнаты. Футболку и штаны, я сразу же отправила в корзину для белья, так как они источали самый сильный запах.

— Черт! — чертыхается он и зло выдыхает, бросив ложку, которую держал до этого в руке, в стену.

Звякнув, ложка упала, но продюсер даже не взглянул на нее, продолжая гипнотизировать что-то перед собой взглядом.

Нервишки у кое-кого шалят… Может, уйти, пока не заметил? Ну, уж нет! Я остаюсь. Во-первых, любопытство. Во-вторых, упрямство, а в-третьих, непонятное чувство, что просит остаться.

Бросив быстрый взгляд на Нарцисса, направляюсь к электрическому чайнику и, убедившись, что в нем достаточное количество воды, включаю. Спиной чувствую взгляд Златогорского, поэтому оборачиваюсь и натянуто улыбаюсь ему.

— Доброе утро!

— Кому как, — отвечает он и возвращает свое внимание чему-то в кастрюле.

По запаху очень похоже на манную кашу. Подгоревшую манную кашу. Подойдя к продюсеру, заглядываю в кастрюлю и морщусь при виде белой субстанции с черными комками.

— Это изюм? — спрашиваю его с надеждой.

— Нет, — недовольно морщится Владислав.

— Каша не получилась, — заключаю я, цокнув языком.

— А ты догадливая, — иронично вздыхает Златогорский. — Я стою и думаю, получилось у меня или нет. Хорошо, что ты пришла. Сразу понятно все стало! Спасибо!

— Да ну вас! — я возвращаюсь к чайнику.

Продюсер, взяв кастрюлю, выливает ее содержимое в раковину, тщательно вычищая посудину.

Боже мой! Там же все забьется! Он вообще к жизни не приспособлен что-ли? Господи! Выколите мне глаза.

— Может не надо в раковину? — спрашиваю его, так как не могу смотреть на это все спокойно.

— Ты пришла чай пить? Так пей! Не мешай мне! И так ни черта не получается! — огрызается красавец-мужчина, что совсем недавно пылко целовал меня.

— Молчу, — развожу руками. Как будто мне больше всех надо.

Услышав пиканье чайника, облегченно вздыхаю. Теперь мне есть чем заняться. Залив кипятком две ложки кофе, болтаю в бокале ложкой, стараясь не думать о том, что происходит у меня за спиной. Пусть я не смотрю, но слышу очень хорошо. Златогорский ворчит что-то себе под нос, пока плещется в раковине. Интересно, зачем ему варить кашу, если он не умеет? И почему ранним утром? Может у него хобби такое: по ночам учиться готовить. Нет, ну, у людей всякие странности бывают.