— Значит, это там, где стоит замок Оптевоц, у входа в долину?

— Да, это там…

— Я часто вижу, как солнце восходит там. Мои овцы любят щипать траву, растущую у пруда возле замка, и чаще всего выбирают это место. Когда солнце показывается из-за Альп, они делаются совсем розовые и даже пруд сверкает, точно золотой. Ах, это так красиво.

И с этих пор маленький пастух стал еще чаще водить свое стадо к замку Оптевоц и, возвращаясь вечером домой, беспрестанно оборачивался, в надежде, что высоко на небе, покажется звезда, приведшая волхвов к Младенцу Иисусу.

* * *

Наступила зима, одев снежным покровом землю. Стада нельзя уже было выгонять на пастбище, и Джеджи целыми днями сидел дома. Было очень холодно. Горный ручей не замерз, но разлился, так что переход по ущелью сделался затруднительным. Бедные жители Тренни питались одними печеными каштанами, остававшимися от осеннего сбора, и со страхом видели, как с каждым днем уменьшались запасы валежника, набранного в лесу.

Но маленький Джеджи был ловок и бесстрашен. Легко и свободно карабкался он по ответным кручам, собирая сучья, сломанные порывами ветра. Но зато каждый день он возвращался домой, радостный, с полною охапкой валежника в руках, — и, думая о веселом огне у которого вечером соберется семья, он забывал об опасностях.

Однажды, накануне Рождества, собирая хворост дольше обыкновенного, Джеджи немного запоздал и возвращался домой, с трудом отыскивая дорогу. С каждым шагом он спрашивал себя, не заблудился ли и не упадет ли сейчас в бездну? Он поднял голову, чтобы по знакомым очертаниям вершин узнать, в каком именно месте находится, и вдруг радостно воскликнул:

— Звезда!

Да, это была она, та самая звезда, которую ему так хотелось увидеть. Прекрасная, ослепительно-лучезарная, она горела в темноголубом небе, затмевая своим блеском остальные звезды. Роняя валежник, Джеджи быстро пошел вперед, устремив глаза на небо, туда, где явилась чудная звезда. Он шел вперед, и звезда ни на одну минуту не покидала его. Шла ли тропинка прямо, извивалась ли она в крутых поворотах, — звезда была постоянно перед ним, все такая же лучезарная и прекрасная.

И когда наконец после продолжительного подъема, он взобрался на гору, новое величественное зрелище еще более поразило его. Замок Оптевоц, ярко освещенный, возвышался за прудом.

Тихо подошел Джеджи к замку. Мост был опущен. Он толкнул обитую железом тяжелую дверь, и она бесшумно отворилась.

В громадных сенях горели факелы, а на каменной лестнице с каменными перилами стояли через каждые три ступени стражники с алебардами в руках. Не останавливаясь на пороге, маленький пастух начал подниматься по лестнице вверх. Достигнув последней ступени, он прошел через ряд полутемных комнат и вошел в громадный зал, освещенный сотнями люстр.

Джеджи остановился, потому что звезда, указывавшая до сих пор путь, сияла теперь на вершине елки, занимавшей середину комнаты.

* * *

Ах, что это была за прекрасная елка! Бедный маленький Джеджи никогда еще не видел такой. Вся она была увешена разноцветными фонариками, драгоценными безделушками, великолепными игрушками и картинками. Под елкой были сооружены ясли, в корзине, наполненной шелковистою ватой, маленький ребенок, весь в белом одеянии, улыбался молодой прекрасной женщине, с добрым, ангельским лицом. За нею старик, с длинною седою бородою, ниспадавшею до пояса, стоял на коленях и читал молитву. Бык и осел, в натуральную величину, выточенные из дерева и раскрашенные красками, стояли у колыбели и, казалось, оберегали младенца. В громадном камине, занимавшем почти половину стены, горели громадные дубовые стволы.

Дети, стоя и сидя вокруг елки, смотрели на нее с восторгом. Их матери — все благородные дамы в бархате и шелку — любовались своими детьми и радовались. Знатные и могущественные рыцари, суровые лица и нравы которых заставляли трепетать все окрестные селения, улыбались теперь так же нежно и кротко, как священник, только что освятивший елку и ясли. Через открытые настежь двери в соседней зале был виден роскошно сервированный стол, вокруг которого суетились слуги.

Джеджи переступил порог, говор и смех, царившие до этого в комнате, умолкли: как мог этот ребенок в убогой одежде, бедняк, весь покрытый инеем, с посохом в руке, пробраться в покои замка?

Оглянувшись, Джеджи пошел прямо к дереву и склонился перед яслями. Его губы тихо шептали молитву «Отче наш», единственную, которую он знал и которой научил его добрый священник. Потом он поднялся и, окинув взглядом всех находившихся в зале, заговорил. Слова слетали с его губ без малейшего усилия. И в то время, когда он говорил, совершилось настоящее чудо: звезда, спустившись с вершины елки, остановилась неподвижно над его головой, и на ее золотом фоне он стоял — прекрасный и чистый, как византийская икона. И все свечи в люстрах и на громадной елке вдруг побледнели рядом с ярким светом, разлившимся вокруг маленького пастуха.

* * *

Джеджи говорил:

— Вы сильны и богаты; у вас тысячи слуг. Вы сжигаете целые леса в ваших каминах, и все, что производит земля, — на ваших столах. Мы, дети бедняков, зябнем и голодаем. Чтобы согреться, мы должны довольствоваться лишь валежником, который с трудом собираем по дорогам, занесенным снегом и покрытым льдом. И мы работаем в поте лица, чтобы добыть себе самое скромное пропитание. А ведь мы такие же, как и вы, дети Бога. Маленький Иисус, лежащий в яслях, подтвердит вам, что Он пришел на землю, чтобы освободить бедных и слабых. Мы не хотим ни богатых одежд, ни вкусных яств. Ничего этого нам не надо. Мы хотим только, чтобы наши престарелые родители не мерзли в убогих хижинах, продуваемых насквозь ветром. Мы хотим, чтобы голод не истощал наше тело, делая его неспособным к работе.

Принесли вы в дар Иисусу Младенцу гостинцы, подвешенные на ветках этой елки, как волхвы принесли Ему свое золото, ладан и смирну. А для того, чтобы Он милостиво принял ваши дары, скажите Ему, что вы будете помогать тем, у которых ничего нет, что вы, как братьев будете любить тех, которые теперь бедны, но на небе будут ближе всех к Господу Богу.

И по мере того, как Джеджи говорил, казалось, что он постепенно поднимался, окруженный туманом, и все: дети, дамы, рыцари, упав на колени, горячо молились.

Потом старейший из дома Оптевоц, старик с седою бородой, сказал:

— Пускай мои слуги идут по деревням и селам на десять миль в окружности