Рой с восторгом смотрел, как полные, мягкие губы прижимаются к мягкой салфетке.

Он поймал себя на том, что опять уставился на нее и что она видит это. Он посмотрел ей в глаза.

Мелисса чуть покраснела и, отвернувшись, бросила смятую салфетку в мусорную корзину.

— Я могу это взять? — спросил он, указывая на портрет, сделанный компьютером.

Она протянула ему плотный конверт и сказала:

— Я положила сюда пять копий и еще две дискеты с портретом.

— Спасибо огромное, Мелисса.

— Всегда рада.

Нежный румянец еще не сошел с ее лица.

Рой почувствовал, что ему впервые удалось пробить ее холодный панцирь деловой женщины и войти в контакт, хотя и очень слабый, с истинной Мелиссой, натурой ранимой и тонкой, тщательно скрывавшей свои слабости. Он подумал, не стоит ли назначить ей свидание.

Он повернул голову и глянул сквозь стеклянные перегородки на работников компьютерной лаборатории, совершенно убежденный в том, что они улавливают эротические флюиды, которые вовсю гуляют в кабинете их начальницы. Однако, казалось, все сотрудники поглощены своими делами.

Повернувшись снова к Мелиссе Виклун, чтобы пригласить ее на ужин, он увидел, что она тихонько трогает кончиком пальца уголок рта. Заметив его взгляд, она кашлянула и сделала вид, что от этого прикрывает рот рукой.

Рой разочарованно подумал, что эта женщина неправильно истолковала его взгляд. Она, по всей видимости, решила, что его внимание привлекла прилипшая к губам крошка или другой след утреннего завтрака, оставшийся на лице.

Она не заметила его влечения. Если она действительно лесбиянка, то считает, что Рой знает об этом и не может проявлять к ней интереса. Если же она не лесбиянка, то, возможно, просто не испытывает интереса к такому, как он, а возможно, и не представляет себя способной вызвать интерес у мужчины с круглыми щеками, мягким подбородком и намечающимся брюшком. Он и раньше встречался с этим предрассудком — судить по внешности. Многие женщины, одурманенные культурой потребительского общества с его ложными ценностями, интересовались лишь мужчинами типа Кэвина Клейна или таких, что рекламируют «Мальборо». Им не понять, что мужчина с добродушной и веселой физиономией любимого дядюшки может быть более добрым и умным, более чутким и искусным в любви, чем какой-нибудь громила, все свободное время проводящий в спортивном зале. Как жаль, что и Мелисса, возможно, такая же недалекая. Как это печально. Очень печально.

— Еще что-нибудь? — спросила она.

— Нет, все отлично. Мне этого хватит. С этим мы его быстро словим.

Она кивнула.

— А теперь хочу зайти в дактилоскопическую лабораторию, узнаю, что им удалось получить с этого окошка в ванной.

— Да, конечно, — неуверенно произнесла она.

Он бросил последний взгляд на ее совершенный рот, вздохнул и сказал:

— Ну, до встречи.

Выйдя из ее кабинета, закрыв дверь и пройдя длинную комнату лаборатории почти до конца, он обернулся в надежде, что она с тоской смотрит ему вслед. Однако она сидела за столом и изучала свое лицо в зеркальце пудреницы.

Ресторан «Китайская мечта» располагался в западном Голливуде, в причудливом трехэтажном кирпичном здании среди шикарных магазинов. Спенсер направился туда, оставив машину за квартал от ресторана и как обычно, закрыв в кабине Рокки.

Был приятный теплый день. Дул мягкий ветерок. Это был один из тех дней, когда кажется, что все-таки стоит жить и стоит бороться за жизнь.

Ресторан еще не принимал посетителей, однако дверь была не заперта, и Спенсер вошел.

«Китайская мечта» не был похож на обычный китайский ресторан с присущей ему атрибутикой: драконами, фонариками, иероглифами на стенах. Это был почти ничем не украшенный современный зал, отделанный в жемчужно-сером и черном тонах, с белоснежными скатертями на тридцати или сорока столиках. Единственным китайским предметом здесь была вырезанная из дерева в полный человеческий рост статуя женщины в национальном костюме с добрым лицом, державшей в руках какой-то предмет, напоминающий перевернутую бутыль. Она стояла у самой двери.

Два китайца лет двадцати с небольшим раскладывали приборы и расставляли бокалы. Третий китаец, лет на десять старше, быстро сворачивал накрахмаленные салфетки каким-то причудливым образом. Его руки, действовали с ловкостью жонглера. На всех троих были черные ботинки, черные брюки, черные рубашки и черные галстуки.

Старший из них с улыбкой подошел к Спенсеру.

— Простите, сэр. Но мы открываемся лишь в половине двенадцатого.

У него был мягкий голос, и говорил он почти без акцента.

— Я пришел поговорить с Луисом Ли, если это возможно, — сказал Спенсер.

— Вы с ним договорились о встрече, сэр?

— Нет.

— Вы не могли бы сказать, что именно собираетесь обсудить с ним?

— Мне бы хотелось поговорить об одном из жильцов дома, которым он владеет.

Тот кивнул:

— Если не ошибаюсь, о Валери Кин?

Мягкий вкрадчивый голос, безупречная вежливость должны были производить впечатление человека смиренного и робкого, и через эту завесу было нелегко угадать, что специалист по салфеткам был человеком чрезвычайно умным и наблюдательным.

— Да, — сказал Спенсер. — Меня зовут Спенсер Грант. Я… я друг Валери. Я очень за нее волнуюсь.

Из кармана брюк китаец достал предмет размером с карточную колоду, хотя и потоньше ее. Так он выглядел в сложенном состоянии, но через мгновение Спенсер увидел, что это совсем крохотный радиотелефон. Он еще никогда в жизни не видел таких маленьких.

Заметив любопытство Спенсера, человек произнес:

— Сделан в Корее.

— Прямо как у Джеймса Бонда.

— Мистер Ли только начал их импортировать.

— Я думал, он занимается ресторанами.

— Да, сэр. Но он занимается многими вещами. — Специалист по салфеткам нажал на одну кнопку и подождал, пока включится связь с занесенным в программу номером. Спенсер был удивлен тем, что разговор происходил не на английском или китайском, а на французском языке.

Затем, сложив телефон и убирая его в карман, метрдотель сказал:

— Мистер Ли примет вас. Сюда, пожалуйста.

Спенсер прошел за ним мимо столов в дальний конец зала и прошел сквозь вращающуюся дверь с круглым окошком посередине. Тут его обступили аппетитнейшие ароматы — чеснока, жареного лука, имбиря, разогретого арахисового масла, грибного супа, жареной утки, миндальной эссенции.

В огромной, безупречно чистой кухне было множество жарочных шкафов, плит, сковородок, котлов, сотейников, столов для подогрева пищи, моек и разделочного оборудования. В основном все было сделано из нержавеющей стали, сверкавшей на фоне белых облицовочных плиток. Не менее дюжины поваров и их помощников, одетых в белое с ног до головы, колдовали над различными блюдами.