Герта сильно надавила на верхний край бокового водительского стекла, перегнулась внутрь салона. Схватила оба «АКСУ», тот, что на коленях старшего лейтенанта, и второй, на заднем сиденье. Очень ей эти изящные игрушки понравились. Вернётся домой, оформит разрешение и будет ходить с ним на службу, на зависть прочим девицам. Она даже забыла в азарте, что имеет на ближайшее будущее несколько другие планы, на фоне которых эти два автомата – как утащенные в детском саду у соседа по песочнице лопатка и ведёрко.

Так ей ведь, биологически, ненамного и больше, лет девятнадцать примерно. В эти годы кому бриллианты в полкарата весь свет застят, кому прозрачные гарнитурчики из «Галери Лафайет», а баронессе автоматы, совсем новенькие, кстати.

Девушка аккуратно, чтобы не зацепить бампером грустную, забытую хозяином «Приору», на палец покрытую пылью, вырулила на полосу и влилась в удивительно свободный поток движения. Держа руль одной рукой, другой включила вызов Секонда.

– Порядок. Машина у меня, клиенты в машине. Прошло без осложнений.

О двух мелких эпизодах она распространяться не стала.

– Есть. Поняла. Мои предложения – через полкилометра, по ту сторону моста останавливаюсь, привожу одного в чувство и начинаю слушать эфир. А может, господин полковник, приказать, чтобы он своей банде общий отход скомандовал? Типа «Нас предали! Спасайся кто может!»? Пусть бегут, ищут свою машину, а вы аккуратненько…

Герте такой выход из боя казался оптимальным. Ей очень не хотелось, чтобы шальная пуля задела кого-то из своих. Гомеостат гомеостатом, но если экспансивная пуля в голову – потребуется не один месяц стационарного лечения, и без гарантии, что сложные интеллектуальные функции восстановятся. Очень вероятно, что человек, хоть и со стопроцентно регенерированным мозгом, превратится в дауна, если не хуже…

Секонд мыслил иначе. Отпускать на волю полсотни вооружённых боевиков, ориентированных именно на тотальную зачистку Москвы от перспективных борцов с новым режимом и их вдохновителей – ничуть не разумная идея. Это весной сорок пятого можно было пацанов из «Гитлерюгенда» просто выпороть, отняв «панцерфауст» и «98 К»[29], после чего отправить к маме (поскольку папа, скорее всего, сам уже гниёт под Москвой, Сталинградом или Минском). А сейчас всё только начинается, и гуманизм в данном случае – прямая помощь врагу.

– Принимается ровно наполовину. Займи неуязвимую позицию, одного активизируй, кто там самый главный – сама разберёшься, и пусть он передаст всем группам: «Выполнение задачи продолжать. Сопротивление подавить. Захват всех намеченных личностей живыми и здоровыми обеспечить любой ценой». В этом духе, а как это должно звучать в их системе координат – выясни в процессе… Работай, баронесса – сорок веков смотрят на тебя с вершины этих пирамид[30].

Герта вдруг опять с острым сожалением подумала, что, наверное, зря она не сумела добиться настоящего внимания со стороны этих странных, но крайне привлекательных близнецов. Лучше бы, конечно, если бы это был Фёст… А Мятлев – это совсем, совсем не то. После сегодняшней ночи это стало ей отчётливо ясно. Да, не противен, влюблён, умеет сделать девушке приятно, но – никак не герой её романа. Как инструмент достижения определённых целей, конечно, сгодится на определённое время, а потом она сообразит, как устроить свою жизнь. Этому её специально учили.

Может показаться странным, что такие мысли пришли Герте в голову в совсем неподходящее время, и они противоречили тому, что она же думала всего вчера, но не нужно забывать о её биологическом и эмоциональном возрасте, и что она, как и вся их «великолепная семёрка», – девушка весьма романтического склада личности. И вот выдалась в череде боёв короткая передышка – мысли сразу же потекли по совсем другому руслу. Да и пережитая ночью гормональная буря так до конца не утихла ещё. А во всём этом «виноваты» не только неизвестно от каких «родителей» доставшиеся ей гены, но и воспитательное воздействие на незафиксированные матрицы валькирий Лихарева, Сильвии, а в особенности – Натальи Андреевны Воронцовой, да и Майи Ляховой, жены Секонда и свояченицы Фёста, о которых Герта сейчас подумала.

Впрочем, в следующие секунды баронесса забыла обо всех этих глупостях и полностью переключилась на непосредственную задачу.

Несколько поворотов по внутридворовым проездам, две поперёк пересечённые магистрали, мост – и мини-вэн остановился у глухого кирпичного забора старинной церкви. С другой стороны переулка – обширный сквер, полого спускающийся к Москве-реке. Едва ли кто-то в ближайшее время ей здесь помешает. А попробует – ему же хуже.

Герта проверила, нет ли в машине действующих противоугонных маячков, связанных с GPS или «Глонассом». Вроде бы нет. Можно продолжать.

Она решила начать с человека, кулём застывшего между спинкой сиденья, бортом машины и поперечным столиком с агрегатом, похожим одновременно на стационарный компьютер, армейскую радиостанцию и пульт диджея на дискотеке. Он здесь если и не начальник, то наверняка наиболее информированный сотрудник, раз работает с такой аппаратурой.

Через несколько минут тот очнулся, то есть пришёл в сознание, не до конца восстановив двигательные функции. Едва ли переход к реальности доставил ему удовольствие. Напротив сидела девушка, чьё изображение и ориентировочные данные имелись в памяти и человека, и его электронной машины.

Прелестное лицо и очень жёсткий взгляд. В руках у неё поблёскивал жирным золотым оттенком массивный мужской портсигар. Она взяла из него сигарету двумя пальцами и, элегантно отставляя руку, закурила.

– Ты меня слышишь? Понимаешь?

Мужчина, как бы заново учась пользоваться голосовыми связками, просипел, что да, слышит.

– Что вы со мной сделали? Я тела не чувствую? Что-то с позвоночником?

– Как вы все начинаете вдруг о своём здоровье заботиться, когда припрёт. Сегодня два десятка вполне здоровых мужиков полдня в меня из автоматов палили, и ни одна сволочь не подумала, что мне своего тела тоже, может быть, жалко…

Мужик отчаянно замотал головой, пытаясь довести до сведения этой девицы, что он к покушениям на её жизнь совершенно не причастен.

– Так я и думала. Убивает и отдаёт команды убивать всегда кто-то другой…

Времени у Герты было много, и она решила немного поупражняться в том искусстве, которым виртуозно владел Фёст.

– Очень хорошо. Сейчас тебе станет гораздо лучше. Или – даже не представляешь, насколько хуже. В зависимости, как ты себя поведёшь. У тебя зубы когда-нибудь болели?

Пленник утвердительно кивнул. Не хотел с мучительными усилиями ворочать языком, словно бы обколотым новокаином.