— О, убери его куда-нибудь, — ответила она, отказавшись от этого решения и от всего, что связано с костюмом. — Никогда не знаешь…

У леди Фаулер все пошло так, как Белла и ожидала. Поведение Грандистона признали скандальным.

— Меня удивляет леди Джессингем. — Белла старалась найти что-нибудь ценное. — Она, очевидно, имела виды на Грандистона, не зная, что он женат. А так как он молочный брат герцога Айторна, возможно… ну…

— Что? — спросила леди Фаулер.

Леди Фаулер полулежала в шезлонге перед камином в своей спальне. Она почти не покидала свою комнату, в которой постоянно было неприятно тепло и стоял тяжелый запах.

— Возможно, они ее делили.

Белла все еще краснела, если приходилось произносить такие вещи.

Сестры Драммонд и другие леди затаили дыхание.

Когда Белла вошла, Мэри Ившем читала вслух, и у нее на коленях лежало еще несколько писем — должно быть, от сторонников леди Фаулер. Мэри появилась недавно — сестра викария после его смерти осталась одинокой. Белле очень нравилась тихая женщина средних лет, которая, как считала Белла, прекрасно все понимала и у которой глаза часто искрились юмором.

Другой леди была Силия Поттерсби, худая, ожесточенная вдова, никогда не признававшаяся, в чем причина ее озлобленности.

А в углу с шитьем сидела коренастая Агнес Хувер, которая на протяжении тридцати лет служила горничной леди Фаулер. Она едва ли сказала кому-либо хотя бы слово, но у нее часто был такой вид, словно она все это не одобряет. Однако Агнес была искренне предана своей хозяйке и ухаживала за ней с материнской нежностью.

— Они, вероятно, делили ее и даже в одной и той же постели, — с презрительной усмешкой сказала рыжеволосая Хелена Драммонд, старшая из сестер, — но у вас нет доказательств, Беллона. В любом случае это раскапывание грязи не пойдет на пользу делу.

— Тогда почему вы предложили пробраться на пирушку? — поинтересовалась Белла.

— Пробраться в дом герцога, — с хищной улыбкой поправила ее Хелена. — Это могло предоставить множество шансов.

Что же такое замышляли сестры Драммонд?

— Очень жаль, что мне ничего не удалось.

Осторожно взяв руку леди Фаулер, Белла ощутила, какой тонкой стала ее кожа.

— Нельзя выиграть все сражения. Сядьте рядом со мной, и послушаем Мэри. Ее голос так успокаивает.

Стул стоял слишком близко к камину, а у Беллы на лице и так уже начал выступать пот, и от несчастной умирающей леди исходил запах гниения.

— Простите, мадам, у меня дома небольшая неприятность. Одна из моих служанок… Я постараюсь вернуться позже.

Белла вышла, чувствуя себя виноватой перед теми, кого нищета загнала в дом леди Фаулер, но, оказавшись снова на свежем воздухе, ощутила огромное облегчение.

Торн встретил своего камердинера и наступивший день с угрюмым видом. Будь проклята Олимпийская пирушка и все, что с ней связано! Джозеф тихо двигался по комнате, как всегда, уважая настроение хозяина, но в данный момент это тоже вызывало у Торна раздражение.

— Завтрак, — распорядился он, выбираясь из огромной герцогской кровати.

Кровать принадлежала его отцу, и почему тому захотелось украсить все поверхности луковичным резным орнаментом, Торн себе не представлял, но по крайней мере орнамент не был непристойным.

Пьяница, заядлый картежник, увлекающийся скачками повеса — таков был второй герцог Айторн. Торн радовался, что никогда не знал отца. Он и сам был не святой, но не заходил так далеко, как предполагали некоторые.

Он пошел в гардеробную, чтобы принять душ, который установил там по образцу тех, что иногда устраивают на кораблях. Торн с удовольствием пользовался ванной, особенно огромной мраморной в подвале и особенно вместе с женщиной, но душ действовал эффективнее.

Некоторое время на пирушке было весело, пока все не превратилось в ад.

Черт бы побрал Кристиана и его бессердечную вновь обретенную жену. Но в самый глубокий круг ада Торну хотелось отправить Психею Джессингем. Она преследовала Кристиана в надежде поймать и добилась успеха, но много ли пользы ей это принесло?

Неужели она действительно собиралась использовать скандал, чтобы заставить Кристиана жениться?

Торн вытерся, расчесал волосы, надел банный халат и сел, чтобы побриться. Как безукоризненный герцог Айторн он брился дважды в день; как капитан Роуз позволял щетине расти и иногда превращаться в бороду. Щетина совершенно меняла его внешность.

И тем не менее большинство гостей его узнали.

После завтрака Торн тщательно выбрал одежду и надушился перед визитом в Маллорен-Хаус.

Провались все к чертям!

— А что мне делать с этим, сэр?

Оглянувшись, Торн увидел, что Джозеф держит в руке веточку с серебряными звездами.

— Откуда она взялась?

— Прицепилась к ткани вашего наряда, сэр. Келено.

Торну следовало приказать камердинеру бросить их в камин, это были просто блестки, не стоившие и шести пенсов, но он сказал:

— Положите их на туалетный столик. Пожалуй, я должен вернуть их.

Джозеф с демонстративной невозмутимостью повиновался.

Хранить такую мишуру неразумно; украшение, возможно, и приведет его к Келено, кто бы и где бы она ни была, но она, несомненно, представляла соблазн, о котором лучше всего забыть.

На следующий день Белле не хотелось идти в дом леди Фаулер, и она долго сидела за завтраком, читая газету. Когда она бегло просматривала короткие объявления, ей в глаза бросилось:

«Келено, у меня ваши звезды. Дайте знать, когда я могу вернуть их вам в «Козероге» на Пэлл-Мэлл.

Охотник Орион».

Это не могло быть совпадением. Она потеряла на маскараде веточку со звездами, вероятно, когда обнималась с пастухом, но вернуть ее украшение — это не все, что у него на уме, и имя «охотник Орион» служило предупреждением. Орион — это бог, который с грязными намерениями преследовал плеяд.

Чувствуя соблазн, Белла прочитала объявление еще раз.

Ее тянуло к безрассудству не только из-за приятных воспоминаний, но и потому, что оно позволяло ей отвлечься от всего остального в жизни: избавиться от Беллоны Флинт, вернуться в тот волшебный сказочный мир, что столь не похож на мир, окружавший леди Фаулер.

Если она должна встретиться с ним, то как ей это сделать, не подвергая себя опасности?

— О, я думала, вы уже закончили завтрак, мисс, — сказала вошедшая Китти.

— Да.

Белла осознала, что грызет кусочек сухого тоста, и встала из-за стола.

Китти убирала тарелки после завтрака, но было заметно, что она взволнована. Однако, как оказалось, поведение Беллы было не единственной причиной ее беспокойства.