Он шел по пыльному проулку и не столько думал, сколько прислушивался к тому, что творилось в Его душе, точнее, в том темном облаке, которое клубилось у Него в мозгу после операции.

Сегодня, когда Он снова совершил Действие, там, в этом темном углу сознания, снова вспыхнула яркая молния, казалось, еще немного — и Он вспомнит все, вспомнит самое главное — что представляет собой Его великая цель, куда она зовет Его…

Но вспышка погасла слишком быстро, и Он не успел разглядеть, что скрывается в том темном облаке.

Правда, как и прошлый раз, Действие словно обновило Его, придало Ему новых сил, но меньше, чем тогда, в поезде… казалось, он все сделал правильно, так же, как тогда, даже лучше — он приготовил для сегодняшнего Действия специальный инструмент, удобный и острый.

Но эффект получился слабее.

Почему? Неужели Ему становится мало одного Действия? Неужели его потребность возрастает?

Он знал, что так бывает с наркоманами, которым с каждым днем нужно все больше и больше наркотика. Но Он — не наркоман! Он не имеет ничего общего с этими жалкими больными людишками, впавшими в постыдную зависимость от белого порошка. Он — сверхчеловек, у которого есть великая, все оправдывающая цель! И Ему нужно сейчас думать только об одном: о том, как достичь этой цели.

Потом, когда Он ее достигнет — все будет по другому, все волшебным образом изменится, преобразится! Вся Его жизнь станет непрерывным Действием!

Он потер лоб. Мысли предательски путались. Темное облако в глубине сознания разрасталось, захватывало новые территории. Неужели Он снова сползает в безумие?

Нет, не может быть! Его великая цель не даст Ему погибнуть. Она ведет Его пусть не прямым, но верным путем.

И самое главное — Он слышит зов своей цели с каждым днем все громче и громче, значит, он приближается к ней, и скоро наступит долгожданный миг…

Правда, у журналиста Он не нашел всех указаний, всех ориентиров, ведущих к цели, но сам разговор, который Он подслушал в пивной, дал ему очень много.

Он убедился в своей правоте: путь к великой цели напрямую связан с Действиями, которые Он совершил до болезни, до вторжения хирурга в мозг, потери памяти…

Он еще раз убедился в своей избранности, в своей сверхчеловеческой природе. И правда, только сверхчеловек смог бы так хитро составить послание…

Две части послания Он уже вспомнил, точнее, расслышал в поселковой пивной, еще одну нашел в доме убитого корреспондента. Нужно было найти еще две… найти или вспомнить…

Он немного пожалел, что слишком рано совершил Действие с корреспондентом. Наверное, из него можно было вытянуть все недостающие звенья…

Но нет, Он не будет сожалеть о том, что сделал. Именно этим мелкие людишки отличаются от сверхчеловека — тем, что они бесконечно сожалеют о сделанном. Сожалеют, вместо того, чтобы действовать.

Нет, Он, как всегда, все сделал правильно. Корреспонденту нужно было заткнуть рот. Он и так слишком много болтал. Наговорил лишнего той женщине…

Внезапно Он встал как вкопанный.

Вот оно! Та женщина! Ведь она слушала болтовню корреспондента и могла запомнить все пять частей послания! Конечно, она сама не понимает, каким бесценным знанием обладает, но Он — Он-то понимает все! И он сможет извлечь эти знания из этой посторонней, чересчур любопытной женщины…

Он оглянулся по сторонам и ускорил шаг.

Всю дорогу до дома Люська была непривычно молчалива. Да и говорить-то было несподручно, потому что мотоцикл участкового ревел как оглашенный. Но Люська во время поездки подумала и решила, надо полагать, сменить тактику. Во дворе она поглядела на Николая Иваныча томным взглядом и вымолвила едва слышно, что ей как-то нехорошо, голова что-то закружилась, и в глазах темнеет. От всего ее поведения за версту несло дешевым самодеятельным театром, так что Надежда только усмехнулась.

Однако участковый оказался мужчиной доверчивым, а, скорее всего, при такой-то жене совершенно неискушенным. Поэтому он воспринял Люськину игру всерьез и заволновался. Надежда ушла в дом к старухе, а когда отдавала ей газету, то увидела в окно, как Николай с налившимся кровью лицом, тащит Люську на руках. Через некоторое время из-за стенки послышались Люськины взвизги и оханье.

«Развлекаетесь, ребята, — усмехнулась Надежда, — ну, бог в помощь…»

Прошло около часа. Надежда успела подмести в горнице, почистить картошку и постирать замоченное с утра белье. Люська появилась на крыльце, запахивая коротенький халатик, волосы едва заколоты, щеки полыхают как маков цвет.

— Что-то жарко сегодня, — она надолго присосалась к ковшу с колодезной водой, потом подошла к Надежде и помогла выкрутить пододеяльник.

В это время открылась калитка, и во двор вошел дед Семен. Надежда с Люськой так удивились, что замерли над корытом, забыв поздороваться. Сосед, как обычно, тоже не утруждал себя приветствием. Сегодня на нем не было стеганой куртки и кепки, которую носил он в любую погоду, даже в самую жару. Рубаха на старике была старенькая, но чистая, как с изумлением отметила Надежда, из небрежно застегнутого ворота выглядывала худая морщинистая шея с острым кадыком, как у старой птицы, редкие волосы прилипли ко лбу.

— Николай где? — отрывисто спросил дед у Люськи.

— Да где ему быть-то? — блудливо усмехнулась она и кивнула на свои окна. — Отдыхает в кроватке от трудов праведных… Хилый нынче мужчина пошел, ты, дед Семен, мне его не заменишь? Говорят, старый конь борозды не портит…

— Людмила! — неожиданно строго приказала Аглая Васильевна. — Рот закрой и Николая позови!

Снова Надежда в который уже раз удивилась, как кстати у старухи наступает просветление, а Люська и сама видно сообразила, что трещит не в добрый час и стукнула в окошко со словами:

— Коля, выйди во двор! Надо очень!

— Что у тебя, Семен Степаныч? — Участковый, позевывая, вышел на крыльцо — босой, в одних брюках.

— Просьба у меня к тебе, Николай, — глухо сказал старик, — пристрели Найду мою…

Бум! Люська выронила пустое ведро, и оно с гулким грохотом покатилось по ступенькам, а Надежда Николаевна в ужасе прижала руку к губам.

— Помирает она, — едва слышно произнес старик, — пристрели, чтоб не мучилась…

Участковый, как был босой, пересек двор и скрылся за калиткой. Надежда с Люськой, переглянувшись, поспешили за мужчинами, Люська даже про костыль забыла, опиралась на Надежду.

Собаке было плохо. Она лежала в тенечке на вытоптанной траве возле своей будки, рядом стояла нетронутая миска с едой. Услышав шаги хозяина, Найда подняла голову и поглядела на людей глазами, казавшимися бездонными от страдания. Левая передняя лапа была странно откинута в сторону, и даже сквозь слипшуюся шерсть видно было, что она сильно распухла.

— Третьего дня напоролась в лесу на железину, — скорбно объяснил дед Семен, — возле старых дотов мы были.