Гость сунул руку за пазуху и вытащил короткий остро заточенный железный штырь с деревянной ручкой.

Ячменный смотрел на это страшное оружие как зачарованный. Его губы шевелились — казалось, он подбирает точные, яркие, выразительные слова для своей последней и самой лучшей статьи.

Гость шагнул, резко выдохнул и выбросил вперед удлиненную железным острием руку. Заточка с негромким отвратительным хрустом вошла в горло корреспондента. Ячменный попытался что-то сказать, но вместо слов с его губ хлынула кровь. Он покачнулся и тяжело грохнулся на грязный пол.

Кот Тимоша душераздирающе мяукнул и улепетнул под кровать хозяина. Оттуда он немигающими зелеными глазами следил за незваным гостем.

А этот гость, оттолкнув ногой бездыханное тело корреспондента, приступил к планомерному обыску.

Первым делом он распахнул дверцы платяного шкафа, выкинул оттуда поношенную одежду убитого корреспондента, выгреб из нижнего отделения шкафа несколько пар стоптанных ботинок и резиновых сапог. В глубине обнаружился допотопный фанерный чемодан. Подковырнув его замок крепким ногтем, убийца откинул крышку, заглянул внутрь и брезгливо поморщился: в этом чемодане покойный хранил свое грязное белье.

Отодвинув чемодан к стене, убийца опустился на колени и заглянул под кровать.

Оттуда на него, не мигая, глядел Тимоша.

— А ну, пошел прочь! — зло проговорил убийца и запустил в кота попавшим под руку ботинком Ячменного.

Кот, однако, ловко увернулся от хозяйского ботинка и забился еще глубже. Тогда убийца вытянул вперед руку и принялся шарить под кроватью, надеясь найти там припрятанный Павлом «чемодан с информацией». В пять чемоданов он не очень-то верил, но найти один чемодан рассчитывал.

Однако, когда он уже что-то почти нащупал, в его руку вонзились словно десять остро отточенных ножей. Это Тимоша вцепился в руку своими острыми когтями, то ли собираясь отомстить за смерть своего непутевого хозяина, то ли просто защищаясь от опасного незнакомца.

— Чтоб тебя!.. — вскрикнул убийца и вытащил руку из-под кровати. Но огромный кот вцепился в нее теперь уже всеми четырьмя лапами, да еще пустил в ход острые зубы.

— Ах ты, скотина мерзкая! — Незваный гость попытался левой рукой вытащить из-за пазухи свою страшную заточку, но пока он неловко возился с ней, кот, душераздирающе вопя, выпустил исцарапанную руку и стрелой взмыл на распотрошенный платяной шкаф, откуда с ненавистью и презрением уставился на исцарапанного врага.

— Сволочь полосатая! — шипел тот, тряся в воздухе окровавленной рукой и оглядываясь по сторонам в поисках подручного перевязочного материала.

Кот ответил со шкафа явно нецензурным воплем.

Вдруг в окно дома кто-то постучал.

Убийца зашипел, как разъяренная гадюка, сполз на пол и спрятался за стол, чтобы его не было видно из окна.

Впрочем, окна в доме Ячменного так давно не мыли, что через них с улицы вряд ли что-нибудь можно было разглядеть.

— Пал Васильич! — донесся с улицы женский голос. — Я в город еду, так не надо ли вам чего купить?

Ответом на эти слова было только душераздирающее кошачье мяуканье.

— Пал Васильич, или вас дома нету? — снова окликнула настырная женщина.

Кот снова оглушительно мяукнул.

— Заткнись, зараза! — прошипел убийца из-под стола и погрозил коту заточкой. Кот мстительно скосил на него зеленые глаза и издал такой вопль, от которого и мертвые проснулись бы.

— Надо же, — проговорила под окном соседка. — Ушел куда-то, а животное запер! Разве ж так можно…

Соседка эта, сорокалетняя разведенная женщина по имени Таисья, счетовод все с той же птицефабрики, по причине своего многолетнего одиночества нет-нет да присматривалась к Павлу Ячменному. Время от времени она предлагала непутевому корреспонденту помощь по хозяйству — постирать белье, зашить рубашку, заштопать носки… Ячменный был человек пьющий, что, конечно, было большим минусом. С другой стороны, где же найдешь непьющего? Все вокруг пьют, весь вопрос только в количестве. А он, Пашка-то, все же, в газету пишет, стало быть, человек культурный…

Правда, сам Павел не слишком поддавался на женские уловки: он боялся лишиться своей драгоценной свободы. Кроме того, соседка была, на его взгляд, старовата и не слишком хороша собой.

Так и шла их соседская жизнь в форме затяжной позиционной войны с временными перемириями и неопределенным исходом.

Вот и сейчас Таисья решила предложить соседу помощь. Вроде бы тот был дома — она видела через густые кусты черноплодки, как он заходил в избу с кем-то.

Однако теперь на ее стук никто не отзывался, только громкое кошачье мяуканье доносилось из дома.

Таисья решила, что сосед не отзывается, потому как не хочет принимать от нее никакой помощи, стало быть — брезгует. Она чрезвычайно обиделась и пошла восвояси, негромко бормоча под нос, что не больно-то он ей нужен, несчастный пьяница, что он еще сильно пожалеет и что только кота ей жалко, потому как несчастное животное у такого плохого хозяина живет без ухода и ласки и часто по нескольку дней питается одними мышами.

Убедившись, что настырная соседка удалилась, убийца перевел дыхание и спрятал заточку, которой он уже собирался снова воспользоваться. Покосившись с неприязнью на недостижимого кота, он оторвал кусок от засаленной кружевной салфетки, постеленной на комод, надо думать, еще рано умершей Пашкиной матерью, обмотал им кровоточащую руку и продолжил обыск, поглядывая на часы.

Теперь он спешил, поскольку опасался, что соседка может вернуться, да еще и не одна.

На этот раз он беспрепятственно пошуровал под кроватью, но ничего там не нашел, кроме валенка и ботинка, который сам же туда и закинул. Правда, протянув руку к самой стене, он нащупал еще какой-то предмет, который оказался дохлой мышью, припрятанной Тимошей на черный день. Убийца выругался, вытер руку обрывком салфетки и перешел к последнему месту, которое он мог обследовать — к небольшой этажерке довоенного производства, на которой покойный корреспондент держал свои не слишком многочисленные книги.

Кроме нескольких брошюр по истории и краеведению Карельского перешейка и Выборгского района, здесь была книга о советско-финляндской войне, изданная в Финляндии и недавно переведенная на русский язык, а также небольшое иллюстрированное издание под названием «Линия Маннергейма».

При виде этих книг убийца недовольно крякнул, однако оставил их на прежнем месте.

И тут ему под руку попалась сложенная вчетверо газета пятилетней давности.

Он развернул ее, на глаза попалась заметка за подписью «П. Карельский». Шевеля губами, убийца прочел эту заметку, и его лицо посветлело.

Он снова взглянул на часы и заторопился: оставаться здесь дольше было слишком опасно. Погрозив напоследок коту, он выглянул в окно, выходившее на заднюю сторону дома, убедился, что там никого нет, осторожно открыл его, выпрыгнул в сад и покинул участок Ячменного, воспользовавшись проломом в заборе.