Я кивнул и склонился над картой, а Сесил тем временем подробно объяснял мою задачу.

Ошеломленный и слегка сбитый с толку, я покинул усадьбу на берегу Темзы. Городской шум и суета живо напоминали о том, что я опоздал к назначенному Робертом часу. Я ускорил шаг. Сесил говорил, дворец совсем недалеко. Он даже предлагал мне провожатых, но я вежливо отказался. Чем реже я буду видеть Уолсингема и его головорезов, тем лучше.

Солнечные блики скользили по воде. Воздух был гнетуще влажным. Свежесть утра рассеивалась, день обещал быть душным. По улицам уже вовсю сновали деловитые купцы и шустрые торговцы.

На меня как будто никто не обращал внимания, однако я надвинул шляпу на глаза. Знак на моем рукаве ясно говорил о службе у Дадли, и я боролся с искушением сорвать его. Нужно научиться подавлять отвращение к герцогу и его семье, ведь мне предстоит и далее убеждать Роберта в своей преданности.

Итак, я шпион. Я осведомитель мастера Сесила и спаситель принцессы Елизаветы. Такого поприща для себя я не воображал даже в самых дерзких мечтаниях. Только вчера я приехал в Лондон – неоперившийся юнец, чьей единственной заботой было не оплошать на новой службе. И лишь днем позже я иду к моему господину вынашивая в сердце измену. Собственное двуличие не укладывалось у меня в голове, пока я не вспомнил о молодой напуганной женщине в запятнанном вином платье, которая так одиноко стояла в коридоре. «Так что же ты хотел от меня, мой доблестный оруженосец?»

Я уже пересек несколько людных шумных кварталов, когда понял, что за мной наблюдают. Пару раз краем глаза я заметил крадущуюся тень и едва сдержался, чтобы не развернуться лицом к преследователю. Вместо этого я сжал рукоять кинжала. Напряженно улыбаясь, я проследовал через охотничий парк, избегая густого подлеска и деревьев, и свернул на Кинг-стрит, ведущую через ворота прямиком к Уайтхоллу. Остановившись якобы с целью поправить шляпу, я выждал, пока тень не приблизится, и нарочито громко произнес:

– Одному дурню не терпится получить ножом в брюхо.

Последовало изумленное молчание. Я посмотрел на своего преследователя через плечо и спросил:

– Почему, скажи на милость, ты прячешься?

– Потому что… потому что тебе нужна моя защита, – ответил густо покрасневший Перегрин.

– Вот оно что. Значит, ты видел, как на меня напали. Мог бы позвать на помощь. Или привести кого-нибудь. Разве я недостаточно заплатил?

– Я так и хотел поступить, – торопливо произнес он. – Но решил, что лучше пойду следом, а то вдруг они тебя стукнут по голове и бросят в реку. Я-то смог бы вытащить тебя, я частенько вылавливаю мертвецов из воды. Ну, знаешь, у них в карманах, бывает, заваляется кое-что. И повезло тебе, что я пошел за вами, а то ведь я был не один.

– Неужели? – Я быстро оглянулся по сторонам. – Еще один ловец мертвецов?

– Да нет же. – Он бочком подкрался поближе и взволнованно зашептал: – Еще кто-то следил за тобой. Я видел, как он вышел из-за деревьев в парке, когда тебя увели. И он все разнюхивал что-то возле усадьбы, пока ты был там, заглядывал в окна и… Ой!

Перегрин вскрикнул, когда я сгреб его за джеркин и втащил в боковую аллею. Он отчаянно вырывался, но я зажал ему рот рукой и внушительно произнес:

– Полегче, красавчик. Кто бы это ни был, он может наблюдать за нами в этот самый миг. Хочешь, чтобы мы с тобой оба оказались в реке?

Он вытаращил глаза. Отняв руку и искоса посматривая на вход в аллею, я спросил:

– Так кто это был? Знаешь?

Он кивнул и выудил из одежды карманный кинжал. Я усмехнулся: у меня был точно такой же в детстве. Годится разве только яблоки резать или на белок охотиться.

– А он тебя знает?

– Нет. Уж точно не знает по имени. Он приходил на конюшню несколько дней назад, но я ему не прислуживал. У него там две лошади в стойлах. Сегодня на нем был плащ с капюшоном, но я узнал его. Уходя с конюшни, он пнул тамошнюю дворняжку. Пес просто вилял хвостом, хотел приласкаться, а этот его пнул. – Перегрин скривился. – Ненавижу тех, кто бьет собак.

– Я тоже. – Стянув шляпу, я утер струившийся по лбу пот.

Наш таинственный незнакомец, похоже, не спешил обнаруживать себя, хотя эта извилистая аллея, упиравшаяся в кучу отбросов, была отличным местом для засады. То ли он не хотел показываться прежде времени, то ли не был готов к противостоянию – и то и другое, впрочем, выглядело малоутешительно.

Я раскрыл кошелек и, зачерпнув несколько монет, вложил их в руку Перегрина:

– Слушай внимательно. Сейчас я не могу действовать в открытую. Ты все утро ходишь за мной хвостом, значит работа на конюшне не такая уж срочная. Сможешь незаметно выяснить, куда направился этот человек?

– Да я крутился возле него все утро. Я выясню все, что тебе нужно, уж поверь. Я ловкий, как змея.

– О, не сомневаюсь. Тогда мы сделаем вот что…

Я быстро объяснил ему план, а затем, ободряюще хлопнув его по плечу, вытащил назад на улицу и с силой оттолкнул:

– Проваливай, и чтобы духу твоего здесь не было! В следующий раз скормлю тебя свиньям, гнусный жулик!

Перегрин умчался. Несколько прохожих повернули голову, ища глазами вора. С притворным гневом я обшарил карманы, а затем, нахлобучив шляпу и сурово нахмурившись, зашагал прочь с видом человека, у которого только что едва не похитили с трудом заработанный капитал.

Добравшись наконец до Уайтхолла, я почувствовал облегчение. На главном дворе толпились слуги и камергеры, и я негромко попросил одного из них указать мне дорогу к покоям Дадли.

При всем огромном желании помогать принцессе и при всех хваленых способностях, я боялся выдать себя с головой, оказавшись лицом к лицу с лордом Робертом. Ненавидеть его за свое унизительное положение – это одно, но ставить ему палки в колеса с непроницаемым видом – совсем другое. И наличие незримого соглядатая лишь добавляло остроты моим ощущениям. Известно ли незнакомцу о беседе с Сесилом? Тогда он должен поверить, что встреча с секретарем не была добровольной. Под угрозой были не только безопасность Елизаветы и ее сестры леди Марии, но и моя собственная жизнь, от которой, как известно, зависело выполнение задания. Сейчас нужно во что бы то ни стало убедить Роберта, что его желание непременно исполнится, все дело в обычных женских капризах. А там уж я разберусь, как действовать, – не следует загадывать слишком далеко, как учит мой сегодняшний опыт.

На пороге покоев Роберта я вдохнул и приготовился бурно каяться. Комната, однако, была пуста. Посреди нее стояли кровать с сорванным пологом и поцарапанный стол, на котором валялась моя седельная сумка и плащ.

– Наконец, – произнес голос где-то за моей спиной.

Я резко развернулся. Развязной походкой Роберт вошел в комнату. Он был ослепителен в костюме из алой парчи и коротких штанах, обнажающих его мускулистые ноги и подчеркивающих величину разукрашенного гульфика. Я низко поклонился: