Мила не ответила. Мне показалось, что она стала рассеянной и не совсем понимала, что от нее требуют. Стуча каблуками ботинок, по коридору быстро прошел сержант. Каждого из нас, кто стоял у окна, он касался ладонью, словно рефери проверял игроков американского футбола перед началом игры. Заторможенная Мила продолжала идти по коридору ему навстречу, пока не поравнялась со мной.

– Куда? – крикнул ей сержант. – Назад!

Филин отключил радиостанцию и встал рядом с Владом.

– Если вы опустите руку или слишком широко раскроете рот, – сказал он, – то сержант без предупреждения выстрелит вам в голову… Не тяните «браслет»!

Он вынул из кармана ключ и разомкнул наручник на правой руке Влада.

– Держите! – протянул Филин радиостанцию. – Вы понимаете, что от вас требуется?

Портативный передатчик с короткой антенной утонул в ладони Влада. Мой друг смотрел на него с таким видом, словно Филин предлагал ему одним ударом превратить прибор в груду деталей.

– Вызов! – крикнул сержант из противоположного конца коридора и кинулся к Филину, протягивая ему сотовый телефон.

Филин кивнул сержанту. Тот встал за спиной Влада и дернул затвор.

– Слушаю вас, полковник! – сказал Филин, поднеся телефон к уху. – Наши позиции сближаются? Я так и понял, что вы не оставите нас в эти нелегкие для нас часы. Сейчас вы меня увидите!

Он сделал шаг назад, протянул руку и, нажав на замки, поднял штору вверх. Ослепительно яркий свет хлынул через окно в коридор. Я невольно прикрыл глаза рукой и отшатнулся, словно через стекло лился поток радиоактивного излучения. Залитый светом, будто на съемочной площадке, перед окном остался один Влад. Не смея оторвать от щеки радиостанцию, он ослепленными, слезящимися глазами уставился в окно.

– Вы меня видите? – кричал в трубку Филин. – Превосходно! Надеюсь, вы убедились в том, что я вполне вам доверяю?…

Влад превратился в статую. Он совсем не мог играть. Впрочем, никто этого от него и не требовал. Я видел, что мой друг слишком напряжен, что его лоб стремительно покрывается каплями пота и, срываясь, они скатываются по его высокому лбу на переносицу.

– Вы принимаете мои предложения? Без оговорок?…

Я незаметно отступил на шаг, пытаясь увидеть окно Влада под более удобным углом. Мне показалось, что напротив вагона висит какой-то крупный темный предмет. Сержант загораживал, я не мог рассмотреть, что происходило за окнами вагона.

– В таком случае, полковник, принимайте к сведению следующее: перед Казанджиком, за десять километров до него, на нашем пути должен стоять заправленный под завязку локомотив. Никаких маневров с составом не производить. Мы подцепимся к этому локомотиву, и он потянет нас дальше. В локомотиве людей быть не должно…

Филин был увлечен разговором, сержант стоял ко мне спиной, и я, воспользовавшись случаем, на мгновение сдвинул штору в сторону и посмотрел в щель.

Рядом с поездом на малой высоте летел боевой вертолет. Камуфляжные пятна песочного цвета делали его малозаметным на фоне выжженной пустыни, и вертолет напоминал грязное пятно на стекле окна. Облака рыжей пыли клубились вслед за ним. Бешено вращающиеся лопасти превратились в полупрозрачную «тарелку», насквозь пронизанную солнечными лучами. Я успел заметить за пластиковыми фонарями фигуры командира и наводчика-оператора. Боковая дверь десантного отделения была откинута вниз, и из черного проема торчали стволы снайперских винтовок.

– Договорились, полковник! Приятно иметь дело с деловым человеком, – оживленно говорил Филин. – Я надеюсь, что…

Окно перед Владом вдруг с оглушительным звоном лопнуло и разлетелось во все стороны стеклянными брызгами. Горячий воздух ворвался в вагон, и занавески взметнулись вверх, словно махровые лапы Мойдодыра. Влада откинуло от окна с такой силой, словно его задело лопастью вертолета, и он обязательно влетел бы в купе, если бы не был пристегнут одной рукой к поручню. Мой тяжеловесный друг повалился на пол, и, прежде чем я успел понять, что случилось, на полу оказались Филин с сержантом.

– Стоять!! – властно крикнул Филин, едва приподняв голову над полом. – Всем оставаться на местах!!

Сержант для острастки выстрелил в потолок. Пули прошили пластиковую обшивку, и через дыры, как из душа, полился ослепительный свет, преломляясь в нитях дыма. Нам на головы посыпались стружки. Я услышал, как за моей спиной взвизгнула Регина, словно ее неожиданно ущипнул за ягодицу Бунимас. Не соображая, что делаю, я низко пригнулся и, отталкивая Милу, обеими руками вцепившуюся в откидной стульчик, кинулся к Владу, который лежал на боку, и его поднятая кверху рука, пристегнутая к поручню, багровела от врезавшегося в запястье «браслета».

Влад был ранен. Пуля, проделав борозду по его щеке от скулы до мочки уха, застряла в пластиковой доске стола. Рана больше напоминала не след от пули, а глубокую царапину, но кровоточила очень сильно. За несколько секунд на ковровой дорожке разрослось большое темное пятно. Влад, сильно побледневший не столько от боли, сколько от испуга и незнания, жить ему или умирать, поднялся на корточки и тыльной стороной руки принялся вытирать кровь с лица. Он смотрел на обагренную руку с таким суеверным страхом, словно из раны хлестали фиолетовые чернила.

Я принялся стаскивать с себя майку, которую с большой натяжкой можно было использовать в качестве перевязочного материала, как вдруг над моей головой оглушительно загрохотали автоматы и удушливой волной накатила кислая вонь пороховых газов. Как желуди с перезрелого дуба, сверху нам на головы посыпались горячие гильзы. Я поднял глаза и увидел Филина и сержанта, которые стояли по разные стороны разбитого окна. Их искаженные лица трудно было узнать, казалось, что обоих пытают электрическим током. Укрываясь за перегородкой, они выставили стволы автоматов наружу и длинными очередями поливали вертолет. Под потолком происходило какое-то неуловимое глазом движение, словно в вагоне начался полтергейст. С коротким треском отлетали щепки от дверных косяков, черными звездами вспыхивали на пластиковой обшивке перегородок сквозные дыры, обрамленные сетью трещинок, трепыхалась занавеска, дырявая, как знамя погибающего полка. Я не видел вертолета, но в какой-то момент уловил, как резко изменился тембр рокота лопастей, и успел увидеть в разбитом окне мелькнувшее желтое саламандровое брюшко вертолета с оттопыренными в стороны маленькими крыльями и подвешенными к ним цилиндрами, напичканными ракетами. Вагон на секунду накрыло тенью, и рокот сразу стих, словно вертолет, как комара, прихлопнули ладонью.

Филин и сержант перестали стрелять, но еще некоторое время с их лиц не сходило выражение боли, и стволы автоматов двигались вверх-вниз, выискивая цель. Вагон, несмотря на раны, продолжал весело скользить по рельсам, и за окном плыла ровная, как стол, желтая пустыня, покрытая темными пятнами зарослей колючек.

Влад не понимал, что я от него хочу. Он думал, что я пытаюсь надеть свою майку сорок восьмого размера на его торс шестидесятого, и сопротивлялся. Леся и Регина сидели на одном откидном стульчике, обнимая друг друга, и, сдвинув край шторы, подглядывали за пустыней. Мила, вытянувшись в струнку у своего окна, мысленно спорила сама с собой, качала головой и ломала спички, пытаясь прикурить длинную тонкую сигарету.