— Ничего себе мистика!

— Он полагает, будто с ним это происходит… Медитирует, так сказать…

— Но это на самом деле происходит. Мы все видели это, — усмехнулся Август. — Если бы он разделся, мы бы увидели пять ран, какие были у распятого Христа. При чем тут медитация? Он продемонстрировал всем нам, что Господь отметил его особым даром. Вы видели кровь. Именно кровь, а не кетчуп или что-то там еще, чем пугают зрителей. Это как бы знак!

— Большинство читателей…

— Большинство читателей не верят тому, что вы пишете, да?

Боже, он становится невыносимым. Кэти с трудом сдерживалась.

— Большинство читателей не поверят этому, — произнесла она с расстановкой.

— А вы напишите о том, что вы видели, вот и все. А всякую психосоматику оставьте науке.

— Хорошо, я напишу кое-что, но опубликуют ли мой репортаж, будет зависеть от главного редактора.

— Если напишете правду, не искажая фактов и не ссылаясь на непроверенные источники, ваш репортаж опубликуют. Напишите о том, что вы видели собственными глазами. Если захотите использовать в репортаже выдержки из моей публикации о стигматах, пожалуйста, цитируйте меня сколько хотите.

— Я напишу, что Август Марри — беспристрастный источник.

— Честный, добросовестный источник, заинтересованный в адекватном отображении в сознании воспринимающего информацию того, что существует объективно, то есть истины, — уточнил Август.

— Такой, какой именно вы ее себе представляете, — вскинула брови Кэти.

— Я говорю об абсолютной, безусловной, ни от чего не зависящей, взятой вне сравнения с чем-либо истине, а если точнее — о вечной, бесконечной духовной первооснове Вселенной, что, как известно, является синонимом Всевышнего. — Август помолчал. — О страданиях людей в нашей стране я уж и не говорю. Я считаю, что не только нынешняя церковь занимается разрушением этических норм морали общества, которое, если угодно, поразила пандемическая эрозия…

— Где вы вычитали это? Надо же, пандемическая эрозия…

— Довольно, с меня хватит! В лицо мне говорят одно, а за спиной — другое. Я читал статьи ваших репортеров, и всегда, когда писали обо мне, не обходилось без злобных выпадов. Вот вы — единственный представитель прессы, кто пришел на эту церемонию. Вы — единственная, кто стал свидетелем того, чего не случалось в мире уже многие годы. Вот и проникнитесь осознанием этого! Напишите правду о том, что вы видели собственными глазами, и сделайте выводы.

— Какие выводы?

— Выводы о том, что это знак Божий и весьма вероятно, признак святости.

— Я напишу то, что считаю нужным, и посмотрим, что будет. Повторяю, все зависит от главного редактора.

— О Ювеналии, прошу вас, поподробней!

— Это его настоящее имя?

— Это имя он получил, принимая постриг.

— А почему он покинул орден?

— Спросите его об этом сами.

— Может, его вынудили к этому?

— Он ушел по своей воле.

— Каково его настоящее имя?

Август помедлил.

— Он скажет вам об этом сам, если захочет.

— А вам оно известно?

— Да, известно.

— А почему не говорите мне?

— Потому что это его имя, не мое. Захочет — скажет.

— Хорошо! — кивнула Кэти. — Если увижу его, спрошу.

Август кивнул, опустился на стул, закинул ногу на ногу. Кэти, помолчав, спросила:

— На что мне еще следует обратить особое внимание?

— На чудесное исцеление Ричи Бейкера.

— Кто это?

— Десятилетняя жертва лимфогранулематоза, тяжелобольной мальчуган до двенадцати часов двадцати пяти минут сегодняшнего дня.

— Вы имеете в виду лысого мальчика?

— Ричи Бейкер потерял свои волосы в результате лучевой терапии в гематологическом отделении детской больницы. Он ходил туда на процедуры каждую неделю в течение двух лет. Можете это проверить.

— А кто сказал, что он выздоровел?

— Поговорите с ним, с его матерью.

— Думаете, этого достаточно?

— Наведите справки.

— Придется лично взглянуть на него, не так ли?

— Придется. И заметьте, исцелился, а не вылечился. Медицина пока еще бессильна. Сомневаетесь — наведите справки.

— Наведу, а пока позвольте мне начать работу.

— Может быть, вам нужна моя помощь? Как-никак у вас три темы: стигматы Ювеналия, Ричи Бейкер и Общество Святого Духа.

— Справимся как-нибудь, — ответила Кэти.

На самом деле у нее четыре темы, если принять во внимание проныру Августа Марри.

— Ну, Ювеналий, что скажешь? — произнесла она, взяв в руки его фотографию.

И оторопела. Его глаза на фотографии смотрели прямо на нее.

Симпатичная темнокожая девушка вернулась от коммутатора к конторке.

— Нет, не отвечает. Утром куда-то уехал, — сообщила она.

— Это я заезжал за ним, — сказал Август.

— Тогда, вероятно, вы знаете, куда он поехал потом.

— И я знаю, что он вернулся. Где же еще ему быть? — Август кинул на девушку строгий взгляд, надеясь заставить ее сказать правду.

— Если он вернулся, то не включил телефон, как он обычно делает.

— Я поднимусь наверх к нему.

— Только если получите разрешение от отца Квинна.

— Позвоните ему.

— Но его тоже нет.

— Он сказал мне, что я могу ходить здесь где хочу.

— Мне он этого не говорил.

— А ведь у вас могут быть серьезные неприятности, после того как я поговорю с отцом Квинном. Надеюсь, вы это понимаете?

— Вот как? — произнесла нараспев негритянка, облокотившись на конторку. — У меня никогда не было неприятностей. Расскажите мне о них.

Август вышел на улицу, уселся в свой черный «додж-чарджер», припаркованный в неположенном месте, и задумался.

Почему так мало негров среди католиков? Давно пора заняться этой проблемой. Н-да!.. Дел невпроворот…

— Нет, это не настоящее мое имя, — сказал Ювеналий. — На самом деле меня зовут Чарли Лоусон.

— Чарли? Ну надо же! — удивилась Линн. — С парнями по имени Чарли подобные вещи не происходят, как мне кажется. Я даже вообразить не в состоянии статую святого Чарли в какой-нибудь церкви.

— Отчего же? Был такой святой… Святой Чарлз.

— А что он сделал?