В тот же день Франц-Иосиф подписал манифест к своим подданным, в котором извещал их о начале войны против Сербии. Он заканчивался следующими словами: «В этот серьезный час я отдаю себе полный отчет во всем значении моего решения и моей ответственности перед Всемогущим; мною все взвешено и обдумано и со спокойной совестью я вступаю на путь, который мне указывает мой долг. Я уповаю на свои народы, которые в течение всех бурь всегда согласно и верно толпились вокруг моего престола и которые за честь, величие и мощь своего отечества готовы принести самые тяжелые жертвы. Я уповаю на храбрую и преисполненную самоотверженного воодушевления военную мощь Австро-Венгрии и уповаю также на Всемогущего, что Он даст моему оружию победу»93.

28 июля на Дунае австрийская флотилия начала перехват сербских судов, в этот день удалось захватить два парохода с военными припасами94. В ночь с 28 на 29 июля, через несколько часов после объявления войны, австрийские мониторы обстреляли оборонительные позиции сербов под Белградом95. Приняв этот обстрел за подготовку захвата столицы, сербское командование отдало приказ о взрыве мостов через Саву96. Взорванные в 1 час 30 минут 29 июля мосты, по мнению Вены, были явным свидетельством недоброжелательной позиции Сербии. В 11 часов вчера того же дня началась интенсивная бомбардировка ее столицы мониторами и береговыми батареями Землина, которая продолжалась до шести часов утра 30 июля97. Одними из первых выстрелов австрийцы добились попадания в важный стратегический объект – подожгли здание университета98.

Новости о начале войны пришли в Россию поздним вечером 15 (28) июля. К этому времени забастовочное движение в Петербурге сошло на нет. В городе из крупных предприятий бастовал только Путиловский завод (около 15 тыс. человек), а общее количество забастовщиков не превышало 30 тыс. Властями был арестован и приговорен к заключению от одного до трех месяца 371 рабочий, но решающую роль сыграли не репрессии. Вечером 28 июля у бастовавших недавно заводов возникли первые демонстрации солидарности с Сербией99. Улицы Петербурга быстро заполнили манифестанты, которые с криками «Ура!» бросались качать на руках проходивших или проезжавших мимо на пролетках офицеров100.

В тот же день приблизительно в 10 часов вечера в Москве на Тверской улице у памятника М. Д. Скобелеву началась стихийная демонстрация в защиту Сербии, в которой приняли участие представители всех сословий столицы. Она продолжалась до двух часов ночи, демонстранты прорвались к австрийскому консульству, на защиту которого пришлось вызывать жандармов. 16 (29) июля по инициативе объединенных славянских обществ в Казанском соборе был отслужен молебен за победу сербского оружия. В Петербурге, Одессе, Киеве, Саратове, Ростове-на-Дону, Николаеве, Ялте и других городах России прошли демонстрации в защиту Сербии. 18 (31) июля полностью прекратились забастовки в Петербурге, успокоился и Путиловский завод101. М. В. Родзянко, приехавший в столицу накануне объявления войны, был поражен масштабами рабочих демонстраций, незадолго до этого строивших на улицах баррикады102.

16 (29) июля принц Александр Карагеоргиевич обратился с манифестом к своему народу103. Через несколько дней слова его обращения были опубликованы в русской прессе: «Моим доблестным и дорогим сербам! Великое зло обрушилось на нашу Сербию. Австро-Венгрия объявила нам войну. Теперь все мы должны быть единодушными и показать себя героями. Всякий раз, когда Вена была заинтересована, то самые торжественные обещания давались сербам, что с ними будут поступать справедливо. Но это осталось неисполненным. Напрасно на сербских и хорватских границах столько наших героев пролили кровь за величие и интересы Венского двора. Напрасны были жертвы, принесенные Сербией во время правления моего деда для спасения кесарского престола от бунтовавших против него народов. Напрасно старалась Сербия всегда жить в дружбе с соседней монархией. Все это было ни к чему. Сербы как государство и народ подвергались всегда и всюду подозрениям, были унижаемы перед другими народами. 36 лет тому назад Австрия заняла сербские земли – Боснию и Герцеговину. Шесть лет тому назад она присвоила их себе без всякого права, обещав им конституционную свободу. Все это породило глубокое неудовольствие среди народа, особенно молодежи, и привело к отпору и сараевскому покушению. Сербия искренне оплакивала это злосчастное происшествие, осудила его и выразила готовность предать суду соучастников его. Скоро Сербия с изумлением увидела, что Австрия возлагает ответственность за покушение не на свое дурное управление или отдельных виновников, но на все Королевство сербское, несмотря на то что убийство совершил один человек – ее подданный, на глазах ее властей, Австрия обвинила в нем сербских чиновников и офицеров, правительство и все королевство. Такое обвинение независимого государства в преступлении иностранного подданного – единственное в истории Европы»104. У сербов не было иного пути, кроме как быть героями.

Те из них, кто жил в России, узнав о начале мобилизации, торопились попасть домой. В последние дни июля поезда, следовавшие к румынской границе, были забиты мужчинами призывного возраста, люди сидели на ступеньках и даже на крышах вагонов105. Значительное количество подданных Сербского королевства война захватила в Австро-Венгрии. Поскольку защита интересов Сербии по просьбе Белграда была передана России, австрийская полиция сделала все возможное, чтобы не допустить этих людей до русского посольства и консульств. Подступы к этим зданиям были блокированы, входящие и выходящие из них подвергались аресту. Репрессий не избежали даже русские подданные, несмотря на то что Австро-Венгрия и Россия еще не разорвали дипломатические отношения друг с другом106. Положение сербов, не успевших воспользоваться правом экстерриториальности, было ужасным. На улицах Вены проходили многотысячные демонстрации. Тех, кто казался толпе похожим на серба, зверски избивали107. «На сербов по всей Австрии со дня объявления войны была устроена форменная облава: за ними охотились и в домах, и на улицах, – докладывал управляющий русским Генеральным консульством в Вене в Петербург, – их немедленно арестовывали и заключали в тюрьмы, так что через 2–3 дня на свободе ни одного серба, кроме их жен и детей, не оказалось»108.

Австрийцы рассчитывали совершить победоносную кампанию молниеносно. Их Генеральный штаб планировал захватить Белград, а затем, двинувшись по долинам рек Моравы и Колубара, быстро проникнуть в глубь страны и захватить Крагуевац, основной сербский арсенал. Австровенгерской армии противостояло всего 12 сербских пехотных и одна кавалерийская дивизии, численность которых по завершении мобилизации составила 247 тыс. человек. 40-тысячная группировка (пограничная стража, жандармерия и 48 кадровых армейских батальонов) была развернута в Македонии и Косово. Дух сербской армии был высоким, в ее рядах находилось большое количество офицеров и солдат, имевших недавний боевой опыт109. Непосредственную помощь Сербии могла оказать только Черногория, отказавшаяся от предложенного ей Веной нейтралитета и ответившая на это предложение объявлением войны. Однако 40-тысячная черногорская армия при высоких индивидуальных качествах ее бойцов представляла собой скорее ополчение, которое легче было использовать при обороне собственной территории, чем при наступлении110.