– Почему у тебя в телефоне моя фотография? – парирует он так быстро, будто сейчас как раз об этом думал.

Ворча, пробираюсь мимо, а он поднимается по лестнице. Как же я рада, что оставила себе первый этаж: даже не представляю, что станет с его икрами от всего этого беганья туда-сюда по ступенькам.

Кстати…

Бросаю взгляд украдкой, но он двигается слишком быстро.

В следующий раз мы сталкиваемся, потому что он разобрал гардероб и теперь не может протиснуться с ним в дверь. Я могла бы помочь, но когда я боролась с ковром, пытаясь его скрутить, он-то мне не помог, а просто стоял и смотрел. Так что я прислоняюсь к стене в непринужденной позе и наблюдаю.

– М-м-м… Какие-то проблемы, партнер?

Он только фыркает, толкая сильнее.

– Пожалуйста, постарайся не поцарапать косяк.

– Почему это? – закатывает глаза он. – Все равно нужно покупать новый.

– Ну что ж, тогда если поцарапаешь, сам и будешь ставить новый. – Не знаю, почему мне сегодня так хочется спорить.

– О себе лучше подумай, – предлагает он. – Ты так неэффективно все делаешь, смотреть больно.

– Я просто тщательно подхожу к вопросу. Что бы Вайолет сказала, увидь она, как ты обращаешься с ее вещами? Так бессердечно.

Мне казалось, упоминание Вайолет заденет больную точку, но ему все равно.

– Я сам ей четко объяснил, что собираюсь делать с ее вещами. Причем несколько раз – после того, как она сказала, что все перейдет ко мне. В любом случае, я ее здесь не вижу. И это уже не ей разбираться с этим бардаком, а нам. – Он украдкой бросает взгляд на потолок, но я все равно замечаю: будто дух Вайолет Ханнобар крутится где-то там наверху, присматривая за нами. Может, это она заставила его споткнуться на лестнице, когда я завопила, что обнаружила его маленький секрет (остатки сэндвича с беконом, на что он, побагровев, огрызнулся, что это вегетарианский бекон; я попробовала и тут же выплюнула – и правда).

С гардеробом он возится уже целую вечность. Время от времени даже останавливается, раскрасневшийся и взмокший так, что рубашка местами потемнела.

– Тебе помочь? – спрашиваю. Я просто ангел.

– Нет.

Господи, вот же упрямец.

– Да я и так не собиралась.

– Знаю. Жду не дождусь, когда же ты в одиночку будешь вытаскивать бильярдный стол.

Задираю нос повыше. Он и так-то был достаточно задран, потому что мне приходится запрокидывать голову как можно дальше, чтобы только посмотреть ему в глаза (как грубо, что он даже чуточку не сутулится), но сейчас мне нужно стать настолько выше, насколько возможно. Равной.

– Я оставлю бильярдный стол.

– Да ну? Со всей живностью, что там поселилась?

– Какой живно…

Тут до меня доходит, и я морщусь, а он почти усмехается – я вижу, как уголки губ собираются приподняться, но он им не дает. Дверцы гардероба распахиваются, и оттуда вываливаются еще вещи.

– О! – восклицаю я, подбирая коробку. – Я же видела такой в рекламе! – Вытаскиваю проволочный массажер для головы и внимательно изучаю. Похоже на сломанный венчик, но если запустить в волосы, это… – О-о-о, как приятно…

Уэсли с изумлением наблюдает, как моя прическа превращается в перекати-поле.

– Это со второго этажа, – напоминает он. – Ты не можешь брать мой мусор.

Мой внутренний енот тут же сердито надувается.

– А ты тогда не можешь пользоваться моей кухней.

– На втором этаже есть мини-кухня. И вообще-то она в куда лучшем состоянии, чем твоя.

В ответ я только давлю на гардероб всем весом, чтобы он стал еще тяжелее. Уэсли уворачивается от меня и, наконец найдя правильный угол, протискивается вместе со строптивой мебелью наружу.

– Спасибо! – уже оттуда щебечет он. Я корчу рожицу в ответ – и вот оно, снова эта почти улыбка. Он борется с ней и выигрывает. Наверное, его кто-то заколдовал, и если он засмеется, то умрет. А что, вполне разумное объяснение. Дело не в том, что он не рад моему обществу, а что он в прямом смысле умрет.

В кофейне Мэйбелл из параллельной вселенной затхло, вдоль стен выстроились мешки с мусором.

– Что тут происходит? – спрашивает Джек, вальсируя ко мне.

– Делаю ремонт.

Он кивает, осматриваясь.

– Как будто просторнее.

– Решила отодвинуть стены, выиграть пару лишних метров. Думаю добавить к кафе отель. Что скажешь?

– Скажу, что это лучшая идея из всех, что я слышал. – Он убирает прядь волос мне за ухо. – Но так и должно быть. Твои идеи всегда меня изумляют. – Тут он понижает голос на целую октаву. – Итак, о прекрасный гений, когда ты позволишь пригласить тебя в Венецию на моем частном самолете?

Вздыхаю. По какой-то причине Джек сегодня на меня не действует, и его присутствие скорее раздражает.

– Как-нибудь в другой раз? – предлагаю я, и его радостная улыбка тускнеет. Конечно, Джек безутешен. Он бегает за мной вот уже несколько месяцев.

На телефоне загорается красный огонек: «Реальность вызывает Мэйбелл».

– Все равно сейчас слишком много всего навалилось, – говорю я, поворачиваясь проверить яблочные оладьи в духовке. – Давай попробуем потом…

Вот же дурацкий огонек, все мигает. Перенаправляю звонок на голосовую почту.

– Мэйбелл! – вырывается из динамиков рассерженный голос.

– Уф, ладно, я все равно собиралась уходить! Дай мне минутку все убрать… черт! – Яблочные оладьи сгорели. И где – в моей волшебной кофейне, где всегда все идеально! Я резко оборачиваюсь и взмахом руки стираю кафе из действительности. В дверь спальни стучит Уэсли.

– Ты там? – спрашивает он. И довольно грубо.

Выпрыгиваю из кровати с такой скоростью, что перед глазами мелькают черно-белые помехи. Каждое такое вмешательство в мои мечтания – досадное напоминание, что я снова потеряла связь с реальностью. Конечно, ничего, кроме раздражения, они не вызывают.

– Ну что? – кричу я в ответ.

– Ах, извини, что побеспокоил, – задиристо отзывается Уэсли. Да он от любого слова вспыхивает. Что ж, если понадобится зажигалка, буду знать, где искать. – За мусором приедут через полчаса, нужно убедиться, что выкинули все, что можно.

– Я свою часть убрала.

– Ты уверена? Кажется, там еще куча хлама осталась.

Распахиваю дверь, и Уэсли отступает на два шага.

– Это не хлам, – любезно поясняю я. – Эти вещи я либо оставлю, либо отдам на благотворительность.

– Та красно-фиолетовая кушетка явно знавала лучшие дни. Ну, то есть там вообще-то пружины торчат, и… – Его взгляд опускается на уровень моей груди, и он замолкает. Точнее, смотрит он не на грудь, а на цепочку. Кровь разницы не замечает и тут же приливает к вышеуказанной области.