Введя в правительство в том же году двух министров-республиканцев, Рузвельт крайне затруднил соперничавшей партии предвыборную борьбу. Возникала путаница: если критиковать или, тем более, обвинять, то в том числе «своих». Отказаться же от критики означало фактически сдаться. Тем не менее Республиканская партия включилась в активную предвыборную борьбу, сосредоточивая внимание не на личностях, а главным образом на вопросах внутренней политики. Предвыборный съезд республиканцев состоялся почти на месяц раньше, чем съезд демократов. Он проходил в Филадельфии 24—28 июня. Оба Даллеса — и Фостер, и Аллен — принимали в нём участие, но стояли на различных позициях, что, однако, не нарушало тёплых родственных чувств. Если Фостер был в числе ведущих изоляционистов, то Аллен выступал за активное участие в мировых делах, за максимальную помощь Великобритании в европейской войне.

Ко времени съезда ситуация в Европе резко изменилась в пользу Германии. После длительной «странной войны» вермахт перешёл к активным действиям. Весной 1940 года немцы оккупировали Данию и Норвегию, а вслед за этим в мае, захватив Бельгию, Нидерланды и Люксембург, вторглись на территорию Франции, которая оказалась неспособной к сопротивлению. В течение полутора месяцев французская армия была разгромлена, и накануне республиканского съезда бывшая великая европейская держава подписала с Германией перемирие, фактически означавшее капитуляцию.

Американское общественное мнение было настроено в пользу поддержки Великобритании, которая представлялась теперь единственной защитницей демократических порядков в Европе. Непосредственного вовлечения в войну американцы не желали — в этом смысле изоляционистские настроения продолжали преобладать. Они, однако, сочетались с требованиями оказать помощь англичанам и укреплять боевую мощь страны, быть готовыми к новым неожиданным поворотам в ходе войны.

Если вначале на съезде дебатировались в основном кандидатуры сторонников максимального воздержания от участия в военных событиях, хотя и они предпочитали теперь, чтобы их считали не изоляционистами, а нейтралами, то по мере поступления известий об успехах нацистов настроения делегатов резко изменялись в пользу интервенционистов. На первый план вышел 38-летний нью-йоркский адвокат Уэнделл Уилки, человек энергичный и харизматичный, простой в общении и, главное, призывавший обращать значительно большее внимание на международные дела. Хотя во внутренних делах он был непримирим и называл рузвельтовский «Новый курс» катастрофой, его позиция по отношению к мировой войне была не очень далека от установок самого Рузвельта. Он соглашался на определённых условиях помогать странам, ведущим борьбу против агрессии. Правда, соперника Рузвельта делал уязвимым для критики тот факт, что в прошлом он поддерживал Демократическую партию, от которой теперь открещивался. Всю страну облетели слова сенатора Джеймса Уотсона, которые воспринимали как прямо направленные против Уилки: «Если проститутка раскаялась и решила возвратиться в лоно церкви, я лично буду приветствовать её и приведу её к Святому престолу, но, пожалуйста, не просите меня сразу же назначать её главой церковного хора»124. Именно Уилки был выдвинут кандидатом республиканцев в президенты с тем, чтобы в ноябре 1940 года потерпеть поражение: Рузвельт был избран президентом третий раз.

Тогда, на республиканском съезде Аллен горячо поддерживал Уилки, в то время как Фостер высказывался за своего хорошего знакомого Томаса Дьюи, также нью-йоркского юриста, активного борца против мафиозных структур, но в международных делах ярого сторонника изоляционизма. На съезде Аллен встретился и сблизился с ещё одним старым знакомым по Нью-Йорку, который иногда участвовал в дискуссиях в «комнате» — неформальных встречах противников изоляционизма, о которых упоминалось выше. Этим человеком был адвокат Уильям Донован, который ранее в дискуссиях остро высказывался по поводу того, что страна совершенно не готова к возможному вынужденному участию в войне. При этом он выражал особую тревогу в связи с тем, что Соединённые Штаты не располагают эффективной разведывательной службой, которая столь необходима и в предвоенных, и особенно в военных условиях. Во время бесед «в комнате» её участники, и особенно Даллес, который ранее исполнял разведывательные задания, обращали внимание, насколько аргументированно и со знанием дела Донован рассуждает о функциях разведки. Даллес писал о Доноване: «Он знал мир, поскольку много путешествовал, понимал людей. У него была склонность к необычным и опасным действиям, но эта склонность уравновешивалась рассудительностью. Короче говоря, у него были качества, необходимые для разведчика»125.

Необходимость разведки в условиях войны

К началу Второй мировой войны у США не было внешней разведки как самостоятельной государственной организации. Правда, разведкой занималось, как мы уже знаем, дипломатическое ведомство, и Аллен Даллес участвовал в её работе. Теперь посольству в Германии давались соответствующие задания. Однако средства на шпионаж требовались немалые, а посольство должно было выделять их из своего бюджета, о чём скрупулёзно отчитывалось перед Госдепартаментом. Поэтому «улов» был незначительным и, как правило, результатом не целенаправленных действий, а случайной удачи, которую посольство представляло начальству как свой успех. Именно так, например, преподнесена была добытая через месяц после произнесения речь Гитлера на секретном совещании 4 ноября 1937 года, в которой была изложена программа территориальных захватов. Тот факт, что выступление Гитлера оказалось на столе Рузвельта и дало ему серьёзные основания для поворота внешней политики США в сторону помощи западноевропейским странам, был действительно удачей. Президент весьма положительно отозвался о работе торгового атташе в Германии Сэма Вуда, который, по его словам, смог получить текст речи через своих высокопоставленных германских знакомых. Оказалось, однако, что на самом деле речь Гитлера, как и некоторые другие нацистские документы, раздобыл британский разведчик-одиночка Уильям Стевенсон по прозвищу «Неустрашимый», который передал документ своему начальству, а последнее поделилось им с американским посольством в Берлине126. Единой же разведывательной службы США до начала войны не имели.

По просьбе Рузвельта Уинстон Черчилль, возглавивший британское правительство в мае 1940 года и энергично выступавший за активное участие своей страны в войне, убеждавший Рузвельта оказать Великобритании максимальную военную и экономическую поддержку, направил Стевенсона в США для оказания помощи в налаживании разведывательной службы. Стевенсон, прибывший в Нью-Йорк в июне 1940 года, возглавил секретную организацию под несколько странным для русского уха названием «Британская координация безопасности».

Расположившись в помпезном здании Центра Рокфеллера, организация Стевенсона внешне фигурировала как некая британская паспортная служба и особого внимания к себе не привлекала. С американской стороны со Стевенсоном начал сотрудничать Донован, которому официально был присвоен ранг посла для особых поручений и который уже совершил несколько зарубежных поездок, носивших разведывательный характер. Так что, встретившись с Алленом Даллесом на республиканском съезде 1940 года, Донован уже был фактическим главой создаваемой разведывательной службы. «Он разъезжал как частное лицо, но президент Рузвельт заранее знал о его выездах», — осторожно говорится в биографии Донована127.