— Для начала я должна у тебя спросить снова. Ты уверена, что клад действительно существует?

— Мы вроде бы договорились верить в эту часть рассказа прабабушки Лиды. А почему ты спрашиваешь?

— Потому что ты очень богатая женщина. Уже сейчас, имея на руках все это.

— А именно?

— Полагаю, ты не пыталась оценить драгоценности у ювелиров? Иначе мои слова не оказались бы для тебя новостью. Все эти вещи, бесспорно, дорогие, но некоторые из них стоят баснословных денег.

— То есть? Поясни, пожалуйста, свои слова.

— Ладно. Начнем с самого простого, с червонцев. Все они сохранились в отличном состоянии и, видимо, очень мало находились в обращении. Не имеют видимых повреждений или потертостей. Вот эти звездочки на гурте, то есть ребре монеты, означают, что они чеканились в Париже и в Брюсселе, то есть гарантированно до революции. Одной звездой обозначались экземпляры, что чеканились в Париже, двумя — те, что в Брюсселе.

— И мы этому рады, потому что?

— Это прямое и самое простое доказательство временной принадлежности. Дело в том, что с царскими золотыми десятками не все так просто. Так как на современном рынке подделок раз в двадцать больше, чем оригинальных монет. Отсюда и разная цена на монеты.

— И подделки совсем ничего не стоят?

— Разумеется, стоят, они ведь изготовлены из золота. Но не так уж много за них дадут, всего лишь цену металла, что потрачен на их изготовление.

— Не совсем понимаю, как такое возможно.

— Считается, что официально последняя партия золотых десяток была отчеканена в тысяча девятьсот одиннадцатом году. И согласно каталогу монет, их было выпущено пятьдесят тысяч штук, то есть в масштабе огромной страны совсем немного. А нынче монет насчитывается одиннадцать миллионов экземпляров. То есть их чеканили и до сих пор чеканят все кому не лень. По слухам, начиная от большевиков до современных авантюристов.

— А откуда у них взялись нужные клише?

— Это темная и до конца не понятная история. По одной из версий, монетные матрицы были выкрадены у французов, разумеется, неизвестно кем. Но с тех пор все подделки, как правило, датируются тысяча девятьсот одиннадцатым годом, потому как монетный двор Российской империи больше матриц не выпускал. И об этом тоже всем известно. То есть монеты выпуска этого года совсем не дорогие, но чуть дороже, если докажешь их фактическую принадлежность тысяча девятьсот одиннадцатому году.

— И сколько может стоить одна такая монета?

— Такой сохранности, как у тебя, около трехсот тысяч рублей.

— Что?! Это за штуку?! Женя, ты в этом абсолютно уверена?

— Именно так! Я хорошо разбираюсь в этом вопросе, потому что пару лет назад мои подопечные продавали десятки, оставленные им в наследство. И мне было необходимо собрать всю информацию для полноты картины. Итак, две вот эти, тысяча восемьсот девяносто восьмого года, стоят примерно четыреста тысяч за каждую. Остальные тысяча девятьсот девятого года, около шестисот тысяч, и тысяча девятьсот десятого года, около семисот тысяч каждая. То есть если ты станешь продавать монеты нумизматам, а не как лом драгоценного металла, сможешь выручить уже только за них приличные деньги. Если сможешь выйти на международный аукцион, монеты такой сохранности, как у тебя, уйдут еще дороже. Я бы даже сказала, что цена возрастет в разы.

— Ты убила меня наповал, прабабушка не говорила, что дарит настоящее сокровище!

— Это, скорее всего, оттого, что предыдущие поколения не знали реальной рыночной стоимости монет и были вынуждены сдавать их по-тихому, как лом. Кроме того, старинные монеты дорожают с каждым прошедшим годом. При условии, что их правильно содержат и не страдает сохранность.

— Сколько здесь разных сложностей, оказывается.

— Именно. Но сейчас главное даже не это.

— А что?

— Подлинные монеты из драгоценного металла — отличное вложение капитала. Как средство его сохранить и сильно приумножить. И ты, пожалуйста, запомни эту мысль, мы к ней еще вернемся.

— Хорошо.

— Теперь о драгоценностях. Все вещи качественные, со вкусом подобранные и бесспорно дорогие. Но есть обычные для того времени, такие как гребень или браслет с бирюзой. А есть совершенно неординарные. Я, конечно, не ювелир, но в хороших вещах разбираюсь. И рискнула бы выделить в особый ряд кольцо с изумрудом, все без исключения броши и кольцо, а также колье с топазами. Думаю, что не ошибусь, если предположу, что по стоимости между собой будут соперничать брошь с рубинами в виде бабочки и брошь с ландышами, если эти камни — брильянты, разумеется. А похоже на то. Более того, брошь с ландышами изготовлена из белого металла.

— Серебро?

— Нет. Серебро темнеет от времени, а технология радирования, специального покрытия составом, похожим на белое золото, относительно новая. Так что это не может быть серебром. Без специалиста не узнать точно, но полагаю, это платина. И это я считаю очередной загадкой твоего предка Дмитрия Острожского.

— Жень, мне снова требуются пояснения.

— Понимаешь, мода на розовое, белое и лимонное золото появилась относительно недавно, ей от силы два десятилетия. А в годы революции о таком даже не слышали. Платину же знали давно. Но вот какой финт, в цене она поднялась и стала цениться дороже золота лишь после того, как технический прогресс стал развиваться мощными темпами. А раньше ее считали чем-то вроде некачественного серебра. И совершенно не ценили, даже выбрасывали за ненадобностью.

— Серьезно?

— Да. В Средние века, например, испанцы несколько барж загрузили платиной, вывезли в море и сбросили в воду прямо в акватории порта.

— Быть того не может!

— Известный факт из серии «Очевидное — невероятное!».

— То есть ювелирам того времени, вернее, начала двадцатого века, не пришло бы в голову изготовить изделие из платины?

— А даже если бы и пришло, — охотно подхватила я, — в платину никогда не стали бы оправлять брильянты, эти камни всегда были в цене. И всегда будут. Так что такой выбор не просто странный, он нелепый для того времени.

— Но, как я понимаю, здесь не только брошь из платины. Колье и кольцо с топазами тоже выполнены из светлого металла.

— Это хорошо, что ты сама обратила внимание на эти изделия. Значит, верно уловила мою мысль. Эти изделия выбиваются из общего ряда. Во-первых, они отличаются материалом, вероятно, ценой, а еще дизайном. То есть скарабеи и цветочные мотивы типичны для того времени. А вот форма, в которой огранены топазы, очень необычна. Тогда ювелиры предпочитали круг, овал, каплю, ладью, которую называют «маркиз», а для подчеркнуто мужских изделий — прямоугольник или квадрат.

— А здесь треугольники?

— Да, если бы я не знала, что эти изделия пролежали в шкатулке сотню лет, подумала бы, что они современные. Потому что такая форма камней вошла в моду относительно недавно.