Я постаралась изобразить на лице восторженно-умильную улыбку.

– Конечно, дорогой, ты прав.

– Повтори, что слышала, – потребовал толстяк.

– Градусник проглотил, – покорилась я.

– И?

Я заморгала.

– И!

– Насмехаешься? – насупился полковник. – Вызывай МЧС!

– Зачем? – задала я вопрос и отправила новое эсэмэс, на сей раз Феликсу.

– Затем, что непонятно, как жить дальше, – рявкнул Александр Михайлович.

– Уверена, что в МЧС служат лучшие психологи, – зачастила я, – умные, человеколюбивые. Но у сотрудников этой организации много дел, они… э… не оказывают моральную поддержку человеку, который хочет найти смысл жизни. Хотя… если ты войдешь в банк с бомбой в руке и сообщишь, что явился исключительно по причине глубокого душевного дискомфорта, то сотрудники вызовут МЧС. Вот тогда ты точно встретишься с душеведом из их штата.

– Мусик, что случилось? – сонным голосом спросила Маша, входя в комнату. – Все в порядке? Дядя Саша! Привет. Что ты у мамы делаешь? Суперская пижама, мохнатая и светится. Где взял?

– Я псих? – уточнил Дегтярев.

– Конечно нет, – хором возразили мы с Марусей, потом дочь добавила: – У каждой зверушки свои странности. Сегодня ко мне на прием принесли кота. Хозяйка сказала, что он устраивает истерики при каждом слове «нет», которое от нее слышит. Я ей не поверила, клиентка поняла, что я сомневаюсь в достоверности ее рассказа, посадила кота на стол для осмотра, и когда он улегся на бок, заорала:

– Нет!!! Встань!

Кот вскочил, одним прыжком взлетел на подоконник и начал драть зубами буклеты, которые там лежали. Набивал обрывками пасть, плевался и рвал бумагу дальше. Все это сопровождались звуками, которые издают самолеты, перед тем как понестись по взлетно-посадочной полосе.

Маруся набрала побольше воздуха в легкие и изобразила:

– И-и-и-и-и-и, у-у-у-у-у-у-р-р-р-р! Он минут десять неистовствовал, потом перебрался опять на стол для осмотра, лег и скорчил такую морду! Не описать словами. Я впервые видела кота-психа. Но дядя Саша на него нисколько не похож. Дядя Саша совсем нормальный.

– Милая, ты звала на помощь? – спросил Феликс, входя в мою спальню. – Саша, добрый вечер. Отличная пижама! С подсветкой. Удобно, наверное, в ней в темноте читать. Марусенька! Рад тебя видеть. О чем беседуете?

– К пижаме новогодний костюм больного медведя отношения не имеет, – рассердился Дегтярев.

– Новый год? – растерялся мой профессор. – А какой сейчас месяц?

– Декабрь, – хихикнула Манюня.

– Неужели? – изумился Феликс. – На прошлой неделе вроде октябрь еще был. Спасибо. Марусенька, пора подумать о подарках.

– Тридцать шесть и девять, – сказал женский голос.

И в ту же секунду в моей спальне появилась няня.

– Нина? – удивилась я. – Почему ты не спишь?

– Услышала голоса, решила: что-то случилось, – пояснила Нинуша. – Все здоровы?

– Мы отлично себя чувствуем, – заявил Маневин, – обсуждаем карнавальный костюм Саши. Веселый медведь. Как вам эта идея?

Нина зааплодировала.

– У нас планируется на тридцать первое маскарад! Завтра придумаю себе наряд!

Раздался цокот когтей по паркету, сопение, и в мою спальню степенно вошла вся собачья стая во главе с мопсом Хучем. Потом над головой промелькнула тень, на кровать спланировал ворон Гектор.

– Опять конфеты жрала? – неодобрительно спросил он.

Я смутилась.

– Всего-то трюфели. Пару штук. Они маленькие.

– Мусик, у тебя еще остались шоколадки из кондитерской… – начала Маша.

– На улице Сен-Сюльпис, напротив собора, возле магазина Анник Гиталь, который пару лет назад закрыли, – перебил ее Гектор.

– Все съела! – живо соврала я.

Пуделиха Черри, которая вроде с возрастом слегка оглохла, подошла к моей тумбочке, нажала лапой на дверцу, та открылась. Черри засунула морду внутрь и стала рыться на полке. И вытащила коробочку.

– Ой! Трюфели! – обрадовалась Маруся. – Можно взять один?

И что ответить? «Дочь, мне жалко делиться с тобой последними конфетами»?

– Конечно, бери, – улыбнулась я.

– Тридцать шесть и девять, – сказал тот же приятный голос.

– Всем привет! – завопил Гарик. – У нас пижамная вечеринка? Тусня полуночная? Где музыка? Коктейли?

– Александр Михайлович, у вас роскошный костюм, – промурлыкала Энн, – в Нью-Йорке покупали? Там есть магазин «Все для зайца-кретина». Обожаю его!

– Тридцать семь, – произнесло сопрано.

Дегтярев побагровел.

– Я не в пижаме! В костюме! Маскарадном!

– Ладно, ладно, – сказала Маша.

– Больного медведя, – уточнил полковник, – невеселого, как сказал Феликс.

– Замечательно, ты самый прекрасный больной Топтыгин, – внесла я свою лепту.

– Тридцать семь ровно, – прозвучало в спальне.

– Кто это говорит? – удивился Гарик.

– Градусник проглотил, – объявил Дегтярев.

Энн быстро подошла к полковнику.

– Повторите.

– Градусник проглотил, – чуть громче сообщил Дегтярев.

Гостья погладила его по плечу.

– Не волнуйтесь. Давайте об этом поговорим. Кто съел термометр?

– Я! – затопал ногами полковник. – Я! Меня надо спасать! Я пришел к Дарье за помощью! Не дождался. Потом все, кому не лень…

Я ахнула.

– Ты проглотил термометр?

– Да! И сто раз сообщил об этом, просил вызвать МЧС, – окончательно вышел из себя полковник.

– Разрешите задать вам пару вопросов, ответы позволят мне понять картину происходящего? – спросила Энн.

– Я проглотил градусник! – прорычал Дегтярев.

– Очень хорошо, – кивнула гостья.

– Хорошо? – возмутился полковник. – Вас радует произошедшее?

– Конечно, – улыбнулась Бранд, – вы могли съесть упаковку иголок, суп из серной кислоты. Вот это было бы ужасно. А градусник! Какого он размера?

Полковник развел руки в разные стороны.

– О!

Нина развернулась и убежала.

– Будильник? – предположила Энн.

– Скорей уж куранты с башни на Красной площади, – хихикнула Маша.

– Тридцать семь и один, – сказало сопрано.

– Отвал башки, – заржал Гарик, – зато всегда точно знаешь, какой у тебя градус в теле.