Семен лучезарно улыбнулся.

– И мы подумали, что вы вскрывали бутылку. Следующий вопрос. Как вы оказались в спальне Светланы Ивановны?

– Это кто? – на первый взгляд естественно удивился бывший уголовник.

Полковник поморщился.

– Георгий Петрович! Вы же сами предлагали беседовать честно. И что? Хотите внушить нам, что не знаете, как зовут жену вашего единокровного брата?

Георгий крякнул.

– Раскопали.

– Ну, не так уж трудно это оказалось, – усмехнулся Семен. – Вы злы на Федора, некоторое время провели на зоне отнюдь не по его вине, получили срок за убийство Флоры. Но редко кто из уголовников готов признаться: я виноват. Чаще всего причину своего пребывания за решеткой зэки ищут в ком угодно, только не в себе. У вас с Федором не сложились отношения с юности. Теперь он богат, вы же существуете на зарплату.

– В Москве масса квартир, где текут краны и беда с трубами, – подхватила я, – а вы приехали к Мухину. Это случайный вызов? Удивительное совпадение? С трудом в это верится.

Георгий потер затылок.

– Тем, кто отмотал срок, на свободе потом непросто. Да, я совершил преступление. Идиотом был. Завидовал Феде, у него был полный комплект родителей. А моя мама умерла. Отец привел байстрюка к законной жене. Ольга Гавриловна меня вон не гнала, поселила в отдельной комнате, пыталась воспитывать. Сейчас я понимаю – не всякая баба ребенка любовницы приголубит. А в юношеские годы в душе у меня обида кипела, я все мысленно подсчитывал: Феде, родному сыну, Ольга купила брюки шерстяные, а мне штапельные. Отец Федьку хвалит, а мне велит: учись, балда.

Сантехник усмехнулся.

– Когда я на зоне сидел, трезво на все взглянул. Федя – отличник, аккуратный, родителям не хамил, матери помогал без просьб с ее стороны. Не гнушался тряпку взять, пол на кухне помыть, улыбчивый был, работать начал еще в школе, аквариумы людям чистил. А я? С троек на двойки съехал, грубил, требовал к себе внимания, был всем недоволен. Попросит Ольга мусор вынести, морду скривлю и шиплю: «Я тебе не раб». Федя же возьмет ведро и спокойно вместо меня к бачкам идет. Но главное, что нас отличало: умение брата владеть собой. Он никогда головы не терял. Сколько раз я его из чисто спортивного интереса пытался до истерики довести. Ни разу не получилось. Однажды я не выдержал, заорал:

– Федька, ты полено замороженное, я сру тебе на голову, а ты молчишь!

Он ответил:

– Перед тем как открыть рот или что-то совершить, я всегда думаю: «Какие последствия мои слова и действия вызовут». Отвечу тебе: если скандал разразится, мама расстроится, отец переживать будет, мне родителей жалко.

А я жалел только себя и постоянно шел на поводу у своего гнева. Верьте не верьте, но убивать Флору у меня и в мыслях не было. Девушка мне всякого наговорила, и я ее в окно вытолкнул. Ни о чем в тот момент не думал. Вот такой я был тогда, странно вам слышать, но счастье, что я попал на зону. Мне там встретился очень умный, добрый человек. Мы с ним долго говорили, он приезжал с зэками беседовать. И в голове моей темной свет зажегся! Я теперь другой.

– Отрадно это слышать, – сказал полковник. – С какой целью фамилию поменяли?

Макнин-Норин приподнял бровь.

– Сказал уже: я теперь другой, Макнина в себе уничтожил. Норин я. Нет Макнина, плохой он парень.

– Согласен, – протянул Собачкин, – хочу, чтобы вы послушали один разговор.

Сеня набрал номер и включил громкую связь.

– Майя, это Семен.

– Я узнала, – ответила Петрова.

– Мы тут беседуем с вашим слесарем, – продолжил Собачкин. – Скажи, в каких помещениях он занимался ремонтом?

– Санузел в доме для приема гостей, – объяснила Майя, – а потом его отвели к Елене, там был засор в туалете. Все.

– К Светлане сантехник заходил?

– Нет, там все было в порядке, – ответила Петрова.

Сеня отсоединился.

– Нестыковочка получается, – пробормотал Кузя. – Бутылка с минералкой стоит дорого, в обычном магазине ее не купишь. У Мухиных такой водичкой лакомилась только Светлана, остальные члены семьи предпочитают другие напитки. Запасы продуктов хранятся в надежно запертых кладовках. Харчи нынче не дешевы, прислуги много, кое-кто захочет домой сыру, колбаски стащить. Поэтому ключи всегда при управляющей, она сама выдает все необходимое повару и собственноручно пополняет холодильник. Светлане, жене Федора, стало плохо вечером того дня, когда гости поздравляли ее мужа. В ее спальне на тумбочке обнаружили бутылку из-под минералки, на дне осталась малая толика жидкости. Рано утром пришел результат ее анализа. В воде содержались лекарства. Скорей всего жену Федора отравили. На пробке нашли следы крови и «пальчики». Вас осудили за убийство, отпечатки пальцев Макнина есть в базе, там же имеется и ДНК.

– Мне непонятно, зачем брали у вас пробу ДНК, – перебил Кузю Дегтярев.

Георгий пояснил:

– При вскрытии тела Флоры стало ясно, что незадолго до смерти у нее был контакт с мужчиной. Ну и решили проверить, не со мной ли.

Полковник нахмурился.

– Ясно.

– Я не спал с ней, – быстро добавил Георгий.

– Но анализ ДНК остался в базе, – протянул Александр Михайлович, – кто в систему попал, тот потом там и живет. Вам это не очень приятно, а для нас удача. Зачем мы рассказывали здесь про жалобы покупателей на пробки бутылок с дорогой водой? На той, что стояла на тумбочке у Светланы, есть только ее отпечатки пальцев. Это странно. Бутылка не по воздуху летает, на ней должны были остаться «пальчики» горничной, продавца, но их там нет. Зато на пробке есть следы крови. Вашей. Каким образом так получилось?

Георгий пожал плечами.

– Ковыряюсь я в санузле, и тут баба входит.

– Здравствуйте, будьте любезны, открутите пробку, рука болит, сама повернуть не могу.

Если меня о помощи просят, я всегда откликаюсь. Взял пузырь, в секунду «голову» ему снял и порезался.

Георгий поднял руку.

– Пластырь на пальце вы заметили. Я всегда царапины обрабатываю. Работа грязная, можно инфекцию занести.

– Опишите женщину, – попросил Сеня.

Георгий кашлянул.

– Ну… я ее особо не разглядывал. Не худенькая, в теле. Лет ей… э… э… возраст я плохо определяю, и под пудрой сложно понять. В очках больших была, стекла затемненные, я еще подумал: глаза небось больные. Волосы… цвет как у него!

Георгий показал на Кузю.

– Пострижена по-дурацки, челка до бровей, волосы прямые по плечи. Щеки, как у хомяка. Губы… в помаде! В яркой такой, вырви глаз.

– Одежду можете описать? – попросила я.